Книга Мой инфантильный супруг, страница 4 – Анна Денира

Козлодер — плохой певчий с противным голосом

Баламошка — дурачок

Утро в Дасинке начинается рано. Едва первые лучи коснутся верхушки золотых колосков, деревня наполняется громкими криками петухов, ударами коромысел о деревянные ведра да громыханием повозок, отправляющихся в ближайший городок на продажу. Сперва тяжко ни свет, ни заря вскакивать, да потом помаленьку привыкаешь.

Выскочив на крылечко в одной длинной бесформенной ночнушке, я широко зевнула, потянувшись вверх за сцепленными руками. Чистый прохладный ветерок коснулся спутанных черных волос и босых ступней, о которые уже терлась соседская кошка, повадившаяся приходить ко мне за лакомствами. Ступеньки крыльца противно заскрипели, стоило мне спуститься вниз к большому бочонку с холодной водицей. Не было в доме мужика, а вечно просить Вешкиного кузнеца чинить разваливающийся домишко, совесть не позволяла. Порою, я и сама за молоток бралась. Да вот только полку прибить — это не крыльцо починить. Умыв лицо, я окинула взглядом свою избу, уперев руки в бока. Пускай и наследство родительское, но старо как этот мир. Дворик у меня, хотя и маленький, но аккуратный, забором с редкими досками обнесен, дорожка из камушков к дверце проложена. Домишко выглядит прилично, да вот дверца то и дело соскакивает, створки окошек отваливаются, все скрипит, и чуется мне, что наследие-то мне на голову когда-нибудь свалится. С избой рядом хлев есть, там Пани моя живет. Хлев маленький, на одну коровку рассчитанный, но протекает постоянно, сколько б я там крышу ни чинила. Пани у меня красавица: сама беленькая, коричневыми пятнышками усыпана, маленькая такая, а молока выдает столько, что в нем купаться можно.

Заскочив в дом, я села на табурет перед зеркалом в старой раме, взяв в руки деревянный гребешок. Волосы у меня длинные и чернющие, как смоль. Отрезать я их когда-то хотела, да матушка меня знатно тогда поругала, сказала мне, что волосы — то красота женская, не гоже их по плечи обрубать. Скинув ночнушку сероватую, я надела новенькое платьице темно-зеленушного цвета, повозившись с шнуровкой. Не рассчитала я, когда платье шила, что грудь моя такая пышная. Геста говаривала, что дамы из городов себе под платье кучу всего пододевают. Так ведь жарко же да и неудобно на огороде, как капуста, носиться. Заплела волосы в тугую косу, повязала косынку, повозившись с сережками круглыми, от матушки доставшимися, да вернулась во двор, кинув кошке кусочек рыбки.

Кур у меня не было, их всех хорь в прошлом году загрыз, а новых завести я не сподобилась: тот сарайчик небольшой, в котором они яички несли, совсем развалился. Потому я прямиком пошла к хлеву, в котором уже мычала моя Пани. Та приветливо лизнула меня по руке своим языком шершавым, послушно идя за мной к середке дворика. После утренней дойки, я отдавала её страньке нашему, что по утрам собирал скот на выпас, тут-то и вспомнился мне разговор вчерашний. Подставив под вымя ведерко да кинув коровке охапку собранного клевера, я надавила на один из коровьих сосков, направляя струю молока прямо в посудину.

Вешка и Феноила частенько меня ругали за то, что я всегда все в лицо говорю, без утаек. Я и сейчас страньке хотела все в рожу сразу выдать. Так ведь проще, чем ходить вокруг да около, как пьянчуги без грошей у тележки с выпивкой. Расскажу ему о ситуации да помощи попрошу. Имя вот только его подзабылось. Все странька, да странька, а как кликать его и не помню, вот дела. Набрав ведерко молока, я похлопала Пани по боку, унося посудину в дом. Буду из этого молока творог делать. Вынула из кожаного мешочка одну монетку медную да вернулась во двор, повязав попутно коровке веревку с колокольчиком. Я перегнулась через забор, вглядываясь на главную дорогу деревенскую, по которой вдалеке уже брело небольшое стадо. Странька всегда останавливался у каждого домишка, забирал скотинку, плату в одну монетку и вел их на луга. Сейчас ему о беде своей рассказать или потом у стенки зажать? Его после работы пастушьей сыскать трудно, все время в лесах ошивается, а сейчас ему скотину собирать надобно…