Книга Половина пути, страница 124 – Юля Тихая

А Ольша воспряла духом:

— На карте есть посёлок, он в стороне, где-то час отсюда, завтра час обратно…

Возможно, надежда отразилась на её лице слишком явно, потом что раздражённый на бабку и ружьё Брент смягчился и притянул её к себе.

— Ну, поехали.

До гордого звания посёлка это место если и дотягивало, то давно. С тех пор целая улица одной стороной съехала в пропаханный фугасом овраг, да и из уцелевших домов больше половины щерились пустыми окнами.

В темноте посёлок и вовсе казался вымершим. Не курились трубы, не гомонила птица, и у воткнутого по самому центру корявой, тонущей в грязи дороги колодца было пусто, даже ведра не висело.

Брент посмотрел на Ольшу с укоризной: куда это, мол, ты нас завела на ночь глядя!.. Ольша в ответ ткнула пальцем в карту, которая считала Бральм порядочным населённым пунктом, да вот только здорово опоздала за реальной жизнью. За хорошеньким, почти пряничным цветастым домиком под вывеской «Школа» тянулся ряд двухэтажных деревянных бараков, которые зияли косыми ставнями и распахнутыми в пустоту дверями.

— Можно любой выбрать, — вздохнула Ольша. — Хоть ветра не будет, а если затопить удастся…

Брент поморщился:

— Да ну, в заброшку.

— А что такого? Я так в Кречете жила неделю, ну не посольский дворец, конечно, но лучше, чем на улице.

Рука на её плече чуть сжалась. Брент никогда не жаловался на превратности походной жизни, но сам питал очевидную слабость к накрахмаленным простыням, ванным с горячим водопроводом, красивым тарелкам, громоздким письменным приборам и прочим приятным атрибутам горожанства. Ещё Брент почему-то считал, что Ольша — как девочка — и вовсе должна кряхтеть и ныть от необходимости поссать не в фаянсовый унитаз, а в кустики.

Это было забавно, и иногда Ольша намеренно упоминала между делом какую-нибудь особенно неприятную хозяйственную деталь, вроде каши с жучками или окопных крыс. Тогда лицо у Брента становилось особенно грустное. Обычно же его забота и старание создать комфорт и уют были приятными, и Ольша фырчала — но млела внутри.

— Дымом пахнет.

Она нахмурилась, принюхалась и признала: пахнет. Раскинула кольцо силы пошире, выискивая его источник, и взялась за рычаг повозки.

Люди в посёлке всё-таки жили. Правда, было их всего-то два человека, совсем сгорбленный дедок с бугристым красным носом и мужик лет пятидесяти, жилистый и расхлябанный на вид. Устроились они в крепком доме из бруса чуть на отшибе, со своим колодцем и десятком безразличных дворовых собак.

На приезжих местные смотрели без интереса. Дедок качался в кресле на открытой веранде и что-то жевал, а мужик сидел на ступенях и тачал ботинок.

— Добрый вечер, — крикнул Брент из-за невысокого забора.

Мужик сплюнул. Дедок продолжал раскачиваться. Любопытная Ольша вытягивала шею, силясь разглядеть во дворе побольше: собачьи миски, сломанный детский велосипед, голова куклы, осколки стекла. Почтовый ящик вскрыт силой. Вряд ли эти люди — добрые хозяева своему дому.

Пламя в печи вяло жевало дрова: рукотворное, но не знавшее силы. По крайней мере, огневика здесь не было.

Брент тем временем договаривался о ночёвке. Мужик не радовался лёгким деньгам, но и не отказывался, как будто ему было решительно всё равно на чужаков. Какой-то интерес на его лице мелькнул, только когда Брент упомянул колбасу.