Книга Половина пути, страница 197 – Юля Тихая

Брент всё-таки оторвал её от своего шарфа. Придержал за плечи. Так и есть: глаза красные и нос припух, как бывает после долгих рыданий. Но на завод-то зачем?

— Я не могу так больше, — тускло сказала Ольша. А потом принялась суетливо объяснять: — А чтобы было по-другому, нужно доучиться, и я уже писала в Стоверг, меня могут восстановить на четвёртый год, но это раньше почти всё было по квотам, и стипендию платили, а теперь в бюджете нет денег, и всё это… в общем… за общежитие теперь просят триста сорок лёвок в месяц, карточки на питание отменили, а ты же знаешь, как учиться в Стоверге, ещё и работать вместе с этим… я посчитала, в Янсе дают места в казарме, если не тратиться и проработать до середины лета, мне должно хватить на год. К осени ещё учебники полистать надо… Я больше нигде не смогу так копить, в столице даже если платят столько же, ещё жить где-то, что-то есть. А следующим летом уж как-нибудь…

Судя по прикушенной губе, Ольша и сама понимала: план был безумный. Весь целиком, начиная от завода и заканчивая этим её «как-нибудь».

— Я с самого начала предлагал дать тебе денег, — хмуро сказал Брент. — Я нормально зарабатываю, у меня есть жильё. В чём проблема?

— Я не буду брать у тебя деньги!

— Да, вместо этого ты будешь гробить себя в плавильном цеху?! Шесть смен в неделю по тринадцать часов, или сколько их там стало после прошлой стачки?!

— Двенадцать теперь…

Брент глухо выматерился, а потом заставил себя закрыть глаза и досчитать до десяти. Взял девушку под руку, повёл по дороге вниз. Ольша вцепилась в его локоть. Она хрупкая такая, нежная, и пусть внутри там столп пламени и характер, а Брент научился различать депрентиловые синяки под глазами, и они побледнели — но всё ещё были там. И во сне Ольша, бывало, глухо всхлипывала и вжималась в Брента, а проснувшись — заполошно, по-рыбьи хватала ртом воздух.

Ну какой ей к Благому завод? Ей домой надо…

Она и так была дома.

— Ольша, милая. Я беспокоюсь за тебя. Ты могла бы вместо завода переехать ко мне, если захочешь — устроишься куда-нибудь, в Светлом граде тоже есть работа. Я буду рад, я хочу тебя поддержать. По деньгам мы всё обсудим. Это всё решаемо, честное слово. Ну хочешь, поженимся?

Садовые качели у пруда были пусты. Они стояли на пятачке чуть в стороне от дорожки, прямо над водной гладью, из которой сиротливо торчал домик для лебедей. Плеск воды и густая провинциальная тишина, никого из людей. Вокруг — только голые кусты да кое-где ёлки.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — повторил Брент, раскачивая качель.

Ольша не сказала ни слова. Она молчала всю дорогу, а теперь забралась на сидушку с ногами, обняла себя за колени и уткнулась в них носом, и Бренту ещё сильнее захотелось её встряхнуть.

— Мы же не чужие люди друг другу. Я хочу тебя поддерживать, я хочу быть рядом! Почему ты не пришла ко мне, если тебе нужна помощь?

Брент снова заставил себя дышать и считать в такт скрипам качели.

— Ты мне ничего не должен, — безразлично сказала Ольша.

— Ну при чём здесь — «должен»!

— Ты не должен решать мои проблемы из-за того, что мы спим.

— Ты очень обижаешь меня сейчас.

Кажется, она посмотрела на него впервые с самого колодца. Раскрасневшиеся, больные глаза, а в них растерянность и тоска. Говорила Ольша, конечно, полную ерунду, но от её взгляда у Брента что-то щемило внутри, а раздражение пристыженно уступало место желанию сцеловать с любимого лица это выражение.