Книга Половина пути, страница 198 – Юля Тихая

— Котёнок… иди сюда, — она не пошла сама, но и не сопротивлялась, когда Брент перетащил её к себе на колени и накинул сверху кусок своего шарфа. — Ну что за глупости? Мы общаемся каждый день и видимся каждую неделю, у меня в квартире есть отдельные тапочки для тебя, я в понедельник, как идиот, таскался по лавкам для художников с конструкторским справочником. Это называется — «мы просто спим»?

— Откуда мне знать? Ты и с родителями меня познакомил, и всё равно потом…

Он дышал ей в волосы и смотрел, как на водной ряби покачивается лебединый домик. Самих лебедей не было, зато толстые утки не боялись местной зимы и, по-кошачьи скруглившись, спали на берегу.

Ольша свернулась у него на коленях, уткнулась носом в плечо и выводила пальцем узоры на куртке. Маленькая такая… «Откуда ей знать»!

А ты молодец, хмуро поздравил себя Брент. Уязвлённый герой, лик оскорблённого благородства. Удобно сделать вид, что это она дурная, а ты-то на своей половине сделал всё, что мог.

Сначала ходил вокруг кругами, цветы-конфеты, ночные разговоры, слёзы ей вытирал, сам изливал душу, приучал её к нежностям в постели, в дом детства привёз. А потом ты что? Правильно: свалил в закат. Месяц думал, вот приехал, ничего не объяснил, цветы-конфеты, ночные разговоры… а теперь обиделся: девушка не поняла, что теперь-то у тебя к ней серьёзно!

Желание встряхнуть Ольшу плавно превращалось в желание съездить себе по лицу тем самым колючим розовым букетом, который он ей не купил из чувства самосохранения.

Это чего — она к нему всё это время каталась потрахаться? И её это что — устраивало?

Она бы не смотрела так, если бы её устраивало.

— Ты важна для меня, — через силу выдавил Брент. — Пожалуйста… не надо никаких заводов. Переезжай ко мне. Или хочешь, придумаем что-то ещё, как захочешь. Я предлагаю не потому, что должен, или что там ещё. Я хочу и могу тебе помочь, я хочу быть с тобой рядом. Жить с тобой. Помнишь? Это моя часть решения, моя половина. Я буду рад, если ты согласишься.

Брент понял, как она была напряжена, только теперь, когда Ольша вдруг расслабилась и обмякла у него в руках. Прижалась, запустила руки под куртку, обняла его сама. Притихла. И Брент всё-таки спросил мягко:

— Что случилось дома?

— Альмина беременна.

Альмина — это была жена ольшиного брата. Брент знал про неё только то, что она юна и прекрасна.

— И?

— Альмина беременна, — тускло повторила Ольша. — Она родила в конце осени, ребёнок грудной, а она опять беременна. Они объявили утром, «раз уж вся семья в сборе». Квент сияет, мама чуть не лопнула от гордости, папа обещает ремонт и нанять кого-нибудь, чтобы сделать во дворе горку. А я… я не могу здесь больше.

Когда Налида сообщила, что после совсем маленького перерыва ждёт второго ребёнка, сам Брент больше обрадовался, а родители-медики жужжали, что это вредно для организма и карьеры, — но потом, конечно, обожали внука. Таль нянчился с мелкими, раскладывал цветные кубики по кучкам, строил железную дорогу и создавал в ванне то волны, то штиль, то полновесный шторм. Конечно, Налида жила отдельно, а любить детей на расстоянии проще, чем живя с ними под одной крышей…

И всё равно — с чего бы беременность невестки была невыносимой новостью?

Потом Брент додумался:

— Ты хочешь детей?

— Я?..

Смешно, но они до сих пор не говорили про детей.