Книга Половина пути, страница 216 – Юля Тихая

— Что я мог там увидеть три года спустя? — едва слышно пробормотал Брент. — Что?!

Ольша сжала его ладонь. Сложно думать, что королевич Нониль был тогда в ясном рассудке.

Отправив тубус с кое-как сляпанными бумагами и велениями «срочно и незамедлительно», а также «оказать полное содействие», Нониль покинул храм, чтобы на несколько недель затеряться в горах.

На этом Лемо замолчал, и Ольша почти поверила, что вот теперь в зал заведут Нониля. Король спросил:

— Что дальше?

— Я его убил, — безразлично ответил Лемо. — По приказу его светлейшества Ланцера.

Наверное, многие здесь и так знали итоги расследования. Наверное, поэтому не заседание не пришла королевна Манива, а рядом с королевичем Ланцером с каменным лицом сидел человек в военной форме — единственный во всём зале, он был вооружён, и руку всё время держал на кобуре. Никто не выглядел шокированным, только мрачные взгляды скрестились на Ланцере, а тот только картинно развёл руками: мол, что я могу ответить на это очевидное враньё?!

Женщина в форме зачитывала сухо: Лемо задержали в середине лета, проследив его перемещения от храма Шин-Шицу. При Лемо обнаружили тубусы воздушной почты со следами силы королевича стихии воды; после непродолжительного допроса Лемо указал на место, где захоронил останки своего господина…

— Вода — это не доказательство, — безмятежно сказал королевич Ланцер. — В семье достаточно водников.

Королевич Кушир шумно выдохнул и стал подниматься из кресла, но король остановил его коротким жестом и велел:

— Расскажи о Янсе.

И Ольша только теперь запоздало начала понимать.

Королевич Ланцер был теперь наместником Янса. Того самого промышленного Янса, в который сама Ольша едва не уехала за приличным заработком; того самого Янса, который так мечтала заполучить под своё крыло соседняя Рума; того самого Янса, в котором раз за разом вспыхивали стачки. В первые годы войны король предпочёл отдать тангам часть земли в устье Жицы, чтобы подавить особенно громкий бунт. Марельцы без боя отступили из Бади, потому что войска были нужны в Ойминге.

И тогда, перед падением Стены, в Янсе снова было неспокойно. Там никогда не было по-настоящему тихо, но тогда — особенно, тогда снова обсуждалось, что в регион придётся вводить войска, и Ланцер ехал на Стену обсуждать именно это.

Но было ли это выгодно — самому Ланцеру?

Как наместник Янса, он должен был служить на благо земли под его попечением и на благо королевства Марель. А королевство выжимало из Янса все соки, и самому Ланцеру доставались от них лишь капли. В газетах печатали красивые речи о том, как много наместник думает об измученном народе доверенной ему земли…

Ещё он мог бы, наверное, рассказать, что пообещали ему самому.

И когда молодой влюблённый дурак оседлал шитаки и ускакал навстречу своей смерти, Ланцеру ничего не стоило просто — не приехать. Даже если бы Нониль выжил, легко сказать: я не успел; я и стремился помочь, но опоздал. А Стена осталась без королевича, очередная атака тангов привела к неожиданным успехам, отводить войска стало никак нельзя, и королю как-то вдруг стало не до Янса, а Янс смог потребовать себе новых послаблений.

— Абсурд, — возмутился Ланцер, когда король сказал прямо: во всей Марели именно тебе было выгодно, чтобы Стена пала. — Моими действиями всегда и во всём руководило благо всего королевства, и я…