Книга По регламенту – враги, страница 15 – Майя Фабер

Мокрые волосы тяжелым каскадом спадали на плечи, оставляя влажные следы на мягком хлопковом халате. Я затянула пояс потуже, будто эта нехитрая манипуляция могла вернуть утраченное самообладание.

Именно в этот момент раздался стук.

Не громкий, не настойчивый — два четких удара, прозвучавших с безупречной выверенностью выстрела. Я замерла, пальцы непроизвольно сжали край раковины.

— Обсудим завтрашние маршруты, — донеслось из-за двери.

Голос Кела звучал ровно, но в глубине тембра я уловила едва заметное напряжение — будто он произносил эти нейтральные слова сквозь стиснутые зубы.

Я медленно выпрямилась, ощущая, как капли воды скатываются по позвоночнику под ткань халата. В зеркале мое отражение казалось чужим: распаренная кожа, слишком яркий румянец на скулах, глаза, расширенные от адреналина, который продолжал циркулировать в крови после сегодняшнего вечера.

«Как только выключу все мысли… О тебе.»

Его последние слова все еще звенели в ушах.

Я сделала глубокий вдох, наполняя легкие прохладным воздухом кондиционированного номера, и задержала дыхание.

Раз.

Пальцы сами собой потянулись к воротнику халата, поправляя несуществующие складки.

Два.

Я провела языком по губам, внезапно осознав, как они пересохли.

Три.

Щелчок дверного замка прозвучал неестественно громко в тишине номера.

Я выглянула. Кел стоял в дверном проеме, залитый теплым желтым светом коридорных ламп. Официальный костюм сменился темной хлопковой футболкой, облегающей плечи, и легкой курткой-рубашкой из тонкой ткани, распахнутой настежь. Закатанные до локтей рукава обнажали сильные предплечья, где под бледной кожей четко проступали синеватые вены.

Но больше всего меня поразили его глаза.

Обычно холодные, сейчас они горели ровным, неугасимым пламенем. В этом взгляде читалось столько невысказанного — желание, сомнение, решимость, — что у меня перехватило дыхание.

— Косишь под местный стиль? — спросила я, опершись о дверной косяк и надеясь, что голос не выдаст внутренней дрожи.

Уголок его рта дернулся в знакомой полуулыбке — той самой, что обычно предвещала особенно язвительную реплику.

— Надо же сливаться с толпой.

— В моей комнате толпы нет, — парировала я, замечая, как его взгляд скользит по моей фигуре, задерживаясь на открытом вырезе халата. — И уже поздновато для рабочих обсуждений.

— Знаешь, я люблю работать в ночной тишине.

— А я — в одиночестве.

Я не пригласила его войти. Кел переступил порог сам.

Его движение было плавным, почти бесшумным, но в каждом мускуле чувствовалась сдерживаемая сила. Когда он проходил мимо, его плечо едва коснулось моего, и от этого мимолетного контакта по моей спине пробежали мурашки. Дверь закрылась с тихим щелчком, и внезапно номер показался до смешного маленьким.

— Ты нарушаешь протокол, — сказала я, но голос предательски пропал на последнем слове.

Кел заметил. Его взгляд — теперь уже откровенно оценивающий — медленно скользнул по интерьеру: по неубранной постели, по влажному полотенцу, брошенному на спинку кресла, по бокалу с недопитым вином на прикроватной тумбочке.

— Уже не в первый раз, — ответил он, и в его голосе появились новые, опасные тона. — И, к слову, ни разу об этом не пожалел.

— Тогда тебе стоит начать. Прямо сейчас. Пока еще не поздно.

Кел повернулся ко мне. Сделал первый шаг — осторожный, будто приближаясь к дикому зверю. Затем второй.