Книга Дочь врага Российской империи. Курсантка, страница 74 – Василиса Мельницкая

Ульяна Ильинична опять говорила не о том. Но я не перебивала. Ей хотелось высказаться, объяснить свой поступок. Так зачем мешать? Для меня в предсказаниях деда теперь не было загадки. Первенец — не я, а Матвей. И если он — проклятие рода, то виновного в смерти отца нужно искать… среди Шереметевых? Не хотелось думать, что главный злодей — дед Матвея. Мне показалось, что старший Шереметев — хороший человек. Может, и властный, жесткий, но порядочный. Обидно будет ошибиться.

— Можешь не верить, но я всегда любила тебя. И предпочла бы ничего не знать о будущем. Борис Васильевич исчез вскоре после твоего рождения, и мы с Иваном забыли о предсказаниях. Но потом… когда тебе было семь…

Ульяна Ильинична перевела дыхание. Она нервничала, вспоминая прошлое. Но я определенно чувствовала, что она не лжет.

— Потом случилось это. Катастрофа на испытательном полигоне. Арест Ивана. Приговор. Казнь. Яромила, ты зря полагаешь, что я знаю о деле больше, чем писали в газетах. То есть, я знаю наверняка, что Иван не виновен в случившемся. Его подставили. Но это ничем тебе не поможет.

— Но за что? — не выдержала я. — Кто его ненавидел так сильно, что желал смерти?

Ульяна Ильинична отрицательно качнула головой.

— Если и ненавидел, то я о том ничего не знала. Причина не в ненависти к Ивану.

— Тогда в чем? — спросила я.

— В тебе. — Она вновь вздохнула, потерла висок. — Он хотел заполучить тебя, Яромила. Он знал, что ты — первая в мире женщина с даром эспера. Ты сказала, что не хочешь знать, почему я подписала отказ. Но я не верю, что это правда. Это нормальное желание, знать, отчего от тебя отказалась мать. Я не прошу меня простить. И не буду просить представить себя на моем месте. Ты вправе меня ненавидеть. Да, когда все случилось, я была беременна Ваней. Я могла потерять обоих детей или спасти одного, еще не рожденного. Я выбрала не тебя.

Воображение ли тому виной, или мой обострившийся дар, но я вдруг услышала, словно наяву…

— Подпиши отказ от дочери, Ульяна. И я отпущу тебя на все четыре стороны. Ты забудешь о дочери, и твой сын никогда не будет носить фамилию отца. Но он будет жить. Если откажешься, Яромилу я заберу иначе, когда ты станешь соучастницей преступления против государства. Твой ребенок может и не родиться.

Мужской голос. Незнакомый? Или я его где-то слышала? Не разобрать. Плач женщины оглушает — не звуком, а эмоциями. Жутким отчаянием, горькой беспомощностью.

— Странно, что он не взял клятву о неразглашении, — произнесла мать уже наяву. — Был уверен, что мы никогда не встретимся? Не знаю…

— Кто — он? — спросила я. — Император? Или Александр Иванович?

— Шереметев? — искренне удивилась Ульяна Ильинична. — Он тут при чем? Полагаю, император стоял за всем этим, ведь разговаривал со мной его верный пес Разумовский.

Последние слова она словно выплюнула, с горечью и ненавистью.

И вновь Сергей Львович? Однако…

В дверь постучали.

— Барыня, там барин… — раздался голос горничной. — Ой!

Ульяна Ильинична стремительно встала, и тут же дверь распахнулась, и в комнату шагнул высокий мужчина, взъерошенный и перепуганный.

— Уля! Что происходит? — воскликнул он, не замечая меня.

В Ярика я успела превратиться до того, как он прервал разговор.

— Может, ты объяснишь, что? — довольно спокойно спросила Ульяна Ильинична. — Ты обещал вернуться к вечеру. Так что случилось?