Книга Дочь врага Российской империи. Курсантка, страница 72 – Василиса Мельницкая

Слуги меня не остановили, попросту никто не встретился по пути. Я без труда добралась до комнаты Вани. Так и есть, он держался за ухо, а мать его отчитывала, обещая розги за непослушание. Когда я кашлянула, оба повернулись ко мне.

Я собиралась настоять на немедленном разговоре, избавив Ваню от расправы. Потом мать остынет и, возможно, накажет его не так строго. Но едва я увидела лицо брата, как все слова вылетели из головы.

Да, брат. Но не единоутробный, как я считала. Родной. Моя точная копия с поправкой на мужской пол. Наверняка, он был среди тех мальчишек на велосипедах, что мы встретили на дороге. Я их не рассматривала, а если на Ване была кепка, то рыжие волосы и не бросились мне в глаза.

Я могла поклясться чем угодно, что Ваня — мой родной брат.

— Какая бестактность! — поморщилась Ульяна Ильинична. — Я же просила подождать.

— Вы запрещаете своим детям общаться с простыми людьми?

Это все, что я смогла выдавить, пытаясь справиться с эмоциями. Так вот в чем дело! Не я должна возглавить род Морозовых! Я — всего лишь инструмент для достижения цели. Теперь все сходится. И не Матвей — наследник рода Морозовых, хоть он и старший сын. Род не прервался, его продолжит Иван. А я помогу ему добиться справедливости и вернуть утраченное.

— Я запрещаю своим детям проводить время в сомнительной компании! — резко ответила Ульяна Ильинична. — Моему сыну не место среди тех, кто курит, пьет и промышляет воровством!

Она была уверена в том, что друзья сына — малолетние бандиты. А Ваня вспыхнул, обида растеклась по комнате огненной лавой. Он точно знал, что мать ошибается, но не мог доказать свою правоту. Не мог отстоять свое право на дружбу.

У меня так и вовсе нет никакого права вмешиваться в чужую семейную жизнь.

— Мне кажется, Ваня не сделал ничего плохого, — произнесла я. — Вам стоит успокоиться и нормально поговорить. А сейчас, пожалуйста, уделите мне время.

Я ожидала чего угодно, только не того, что сгусток яростного гнева и безумной тревоги вдруг растает, будто его и не было. Неужели мои слова так повлияли на эмоции матери?

— Приведи себя в порядок и оставайся в своей комнате, — велела она сыну. И обернулась ко мне: — Следуй за мной.

Одна комната, другая, третья… Дом Годуновых велик, но для меня здесь не нашлось места. И, кажется, я знаю, почему.

Мы остановились в небольшой гостиной. Ульяна Ильинична плотно закрыла дверь и жестом указала на стул. И сама села напротив.

Я долго репетировала речь. Представляла, как скажу матери, кто я, какие вопросы задам. Но вместо этого сняла личины: просто так, без вступительного слова.

Ульяна Ильинична шумно вздохнула. Однако удивления она не испытывала.

— Так-то лучше, — произнесла она спокойно. — И зачем тебе этот маскарад?

— Ты меня узнала? — Я тоже старалась казаться равнодушной. — Как?

— Глаза. Ты их не изменила. Если ты пряталась от меня…

— Не от тебя, — возразила я, перебивая. — Подумала, что мне не стоит являться в этот дом твоей дочерью.

— За это могу лишь поблагодарить.

Была ли моя мать всегда такой холодной и жестокой? Или обстоятельства так ее изменили? Неважно. Я искала ее не для того, чтобы оправдывать или осуждать.

— Ваня — мой брат?

— И все остальные дети — тоже. Братья и сестры.

На ее губах появилась усмешка.

— Спрошу иначе. Ваня — Морозов по праву рождения?