Книга Король призраков, страница 57 – Джульетт Кросс

— Наш мастер песен. Кеффа когда-то был известен по всему Нортгаллу как один из лучших.

— Когда-то?

— Он много лет провёл в тюрьме у короля Закиэля. Но Голлайя освободил его. — Брови Феррина нахмурились, пока он наблюдал за певцом. — Хотя я сам никогда не слышал его пения, говорят, что он легендарен среди фейри.

— Для тёмных фейри барды важны? — спросила удивлённо я.

Мекк с усмешкой ответил:

— Конечно, они важны. Песни Кеффы проникают прямо в сердце. — Он замолчал, задумчиво наблюдая за Кеффой. — Его песня похожа на магию, наполняющую тебя ослепительной эйфорией.

Я никогда не считала свою новую магию особенной. Это не было похоже на прежние ощущения. Но иногда, как, например, когда я парила в облаках, глядя на мир глазами ястреба, магия пылала во мне ярким огнём. В такие моменты я вспоминала, что значит быть сильной светлой фейри.

— Разве не нужна песня и вашему сердцу, Мизра? — спросил Феррин.

Его вопрос был невинным, но взгляд — пытливым, будто он действительно хотел знать ответ.

— Полагаю, вы правы. Всем нужна песня для сердца.

Голос Кеффы стал тише и глубже, наполнившись грустью, когда он продолжал на демоническом языке, распевая о сыне, погибшем на войне, и матери, всё ещё стоящей у дверей, ожидая его возвращения.

Глаза защипало от слёз при одной мысли об этом. Я всегда видела короля Закиэля, а затем Голлайя и его армию, как врагов, огромных монстров, которых нужно уничтожить. И всё же у этих солдат, вероятно, было не больше права или возможности отказаться от призыва их короля, чем у лумерийцев, когда мой отец, а затем и Бейлин, призывали их к бою.

Были матери, жёны, сёстры, потерявшие своих близких по обе стороны. Война была настоящим злодеем, настоящим врагом. И тем, кого я смогла победить, отдав себя, свою жизнь, тёмному королю. В тот момент, пока Кеффа пел прекрасную песню о своей родине, я решила сделать всё возможное, чтобы найти себя в новой жизни. Это была не та судьба, которую я выбрала бы для себя, но она предотвратила величайшее зло, убивающее и светлых, и тёмных фейри. Я начинала понимать, что они не столь уж отличались от нас, как я когда-то считала.

Моё внимание привлекло ощущение взгляда, и я повернула голову через костёр направо. Голл стоял, прислонившись к дереву, наполовину скрытый в тени, скрестив руки и пристально глядя на меня. В свете костра его глаза казались ещё ярче золотыми. Как всегда, когда я ловила его на том, что он смотрит на меня, он не отводил взгляд. Нет, он изучал меня взглядом, словно это было его право.

Кого я обманываю? Это и правда было его право. Он мог делать со мной всё, что захочет. Если я возражу, он, возможно, вернёт меня в Иссос и снова возьмётся за меч против моего народа.

Почему я не чувствовала к нему ярости? За то, что он заманил меня на этот нежеланный путь, на его путь. Единственная злость, которую я сейчас испытывала, была направлена на саму себя. Я не могла оторвать от него взгляд и не могла ранить его презрительным отказом.

Нет, вместо этого я поглощала его взгляд, наслаждаясь ледяным пламенем, пробегающим вдоль моего тела и медленно поднимающимся обратно. Лицо его было бесстрастно, словно камень, но глаза жадно пожирали меня, кусочек за кусочком.

Громкий рев одобрения и стук кулаков по груди — аплодисменты тёмных фейри — заставили меня снова повернуться к Кеффе. Бард поклонился в знак благодарности.