Книга Мое неземное солнце, страница 16 – Алла Гореликова

— Пойдем, — кивнул. — Покажу тебе нашу пищевую базу, а потом к Максу.

«Пищевую базу» на автономных объектах я в целом представляю неплохо: моя работа, в конце концов, тоже к ней относится. Если думаете, что главное — сколько выделено денег на обеспечение, то вы глубоко заблуждаетесь. Все упирается в два фактора: время и энергия. Если нужно получить много и быстро, планктон вам в помощь. Можно комбинировать с десяток разных видов водорослей и криля и прекрасно этим закрывать все пищевые потребности. А если приложить еще и хорошего повара, то ваш персонал даже не будет слишком жаловаться на однообразие.

Там, где нужны не стандартные пайки по принципу «дешево, питательно, сбалансировано», а еда для продажи, и тем более — там, где люди готовы тратить деньги на натуральную еду, картина уже другая. Вырастить можно что угодно, от клонированной телятины до персиков в оранжереях. Был бы спрос.

Но научная станция на ледяной планете даже в лучшие свои годы вряд ли относилась ко второй категории. Честно говоря, я ждала минимализма в стиле «пара-тройка планктонных баков и очиститель воды». Но все оказалось гораздо интереснее.

Нет, очиститель воды здесь был. И бак для планктона, небольшой, всего на двести литров. Индикатор готовности мягко светился желтым — значит, пройдена примерно половина цикла.

А рядом стоял молекулярный синтезатор, жрущий, между прочим, энергию как не в себя. Выключенный, но вроде бы в приличном состоянии.

И линия переработки планктона, рассчитанная совсем не на двести литров сырья в месяц или полгода, смотря что выращивать.

Кстати, а что?

— Михай, что растет? — кивнула я на бак.

— Криль, — ответил он. — Розовый. Два месяца цикл роста.

— И вам хватает? — засомневалась я.

— Нет, конечно, — повел он широченными плечами. — Это так, побаловаться.

— А чтобы не побаловаться, а поесть⁈

— Смотри, — кивнул на еще одну дверь в дальнем углу.

Там оказался огромный промышленный морозильник, вместимостью, пожалуй, тонны на три. Почти пустой, но ближайшие к двери полки были завалены огромными кусками мяса.

— Мамонт? — немного нервно спросила я.

— Что-то вроде, — хмыкнул Михай. — Трапсерозавр. И не обращай внимания на «завра», он вполне себе теплокровное млекопитающее. Это чисто о размере. Одного подстрелил — полгода вопрос мяса не стоит. Ну и о размере зубов тоже.

— Покажешь, — немного заторможенно попросила я. Надо же, никогда бы не подумала, что на ледяной планете может в принципе водиться что-то настолько огромное. Чем он, интересно, питается⁈

— А еще у нас вот такое есть, — таинственно сообщил Михай и повел меня дальше. Через шлюзовый тамбур в абсолютно темную небольшую пещеру, все стены которой густо заросли… светящимися грибами⁈ Точно, грибы. Эдакие гигантские опята на тонких ножках, и светятся в темноте интенсивно-синим светом. Очень красиво, кстати.

— Это что? — спросила я.

— Меновая валюта, — с какой-то гордостью ответил Михай. Впрочем, гордость тут же разъяснилась. — Грибы местные, несъедобные, крионцы из них краску делают. Но такая яркая светящаяся мутация — только у нас. Марьяна Ивановна думает, из-за излучения Разлома.

— Ничего себе! Слушай, а мы из-за этого излучения светиться не начнем?

— Не начали же за столько лет. Макс говорит, для человека не опаснее, чем, допустим, рядом с космопортом жить или на орбите.