Книга Забираю вас себе!, страница 84 – Тина Солнечная

Он чуть улыбнулся. Грустно.

— Может, в этом и проблема, — тихо сказал он. — Вы перестали быть предсказуемой. Но, лея… я не уверен, что это плохо.

— Что ты хотел, когда пришёл сюда? — спросила я холодно, не глядя на него.

— Я хотел извиниться за своё поведение, — ответил он тихо.

— Ты это сделал, — кивнула я. — Можешь идти.

Он помедлил. — Могу я спросить, почему еду именно я?

— Потому что мне могут потребоваться твои способности, — ответила я резко.

Он кивнул, принимая ответ. Но не двинулся.

— Уходи, Томрин.

Он всё ещё стоял, и это начинало раздражать.

— Таша, — проговорил он, чуть дрогнув голосом. — Я не имею права надеяться… но я бы хотел вернуть то, что было.

Я сжала губы. Подняла взгляд.

— Уходи, — повторила я тихо, но твёрдо.

Он ушёл, а я, не сдержавшись, с силой ударила по полке с книгами. Больно не было — но вот внутри всё будто разлетелось на куски. Теперь и читать не хотелось. Хотелось только… плакать.

Слёзы подступили неожиданно, тяжело, густо, будто я сдерживала их уже много лет. Я сползла вниз по стене, обхватив себя руками, зарывшись лицом в колени. Всё тело сотрясала дрожь. Холод пробирал до костей, но самое страшное было не в теле — а внутри.

Пусто. Как будто вся суть моего "я" выгорела, оставив за собой чёрную, вязкую, обжигающую дыру. Я чувствовала себя чужой в этом теле, в этом мире, в этой истории, в этих отношениях. Я никому не принадлежала. Ни себе, ни им. Никому.

Я задыхалась от чувства ненужности. От невозможности объяснить, насколько всё невыносимо. Мне было страшно. Одиноко. Больно. Я тихо всхлипывала, а потом рыдания прорвали всё — и я плакала беззвучно, мучительно, судорожно, будто плакала за всю ту Ташу, что умерла и за ту, что осталась. За девочку, которая хотела быть хорошей. За женщину, которой не дали шанса выбрать.

Слёзы лились не останавливаясь. Лицо горело, руки затекли, но я не могла разжать пальцы. Хотелось исчезнуть. Раствориться в этих тенях между книжными полками и больше никогда не вспоминать, каково это — быть живой.

И вдруг…

Становится тепло. Не от воздуха — от прикосновения. Чьи-то руки. Тёплые, крепкие, осторожные. Обнимают. Укрывают от этого холода.

Я не слышала шагов, не чувствовала, как он подошёл. Просто — вдруг — я уже не одна.

Он осторожно прижимает меня к себе, гладит по волосам, по спине, не говоря ни слова. А я всё ещё плачу. Тихо, уткнувшись в его грудь. Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем он шепчет:

— Тише, девочка. Всё будет хорошо. Я рядом.

Он не говорил ничего. Просто сидел рядом, пока мои рыдания не утихли хотя бы до ровного дыхания — но и это было иллюзией. Стоило вдохнуть чуть глубже, и внутри снова всё сжималось. Боль будто пульсировала в груди, отдавала в горло, в висок, в самые кончики пальцев. Я не могла остановиться. Не могла дышать.

Он обнял крепче. И начал укачивать. Осторожно, как ребёнка, прижав меня к себе, чуть покачивая, как будто пытался выровнять во мне разбушевавшуюся бурю. Пальцы его были в моих волосах, дыхание — у моего виска. Он не знал, что сказать. Или знал — и понимал, что сейчас это бесполезно.

И я плакала.

Снова.

Словно мир кончился, и я осталась одна на его обломках.

Он не пытался меня прервать. Просто терпеливо держал, покачивал, укачивал. Пока я не начала медленно проваливаться — не в покой, но в усталость. Эмоции выжгли всё.