Книга Тайна доктора Авроры, страница 162 – Александра Федулаева

— Я дала клятву, — прошептала я. — И буду с вами до конца. Не ради долга, а потому что безгранично уважаю вас.

Он едва заметно улыбнулся и отвёл взгляд, чтобы я не заметила в его глазах блеск, опасно близкий к слезам.

Я медленно шла по коридору и остановилась у двери Эллы. Тихо постучала, но ответа не услышала. Она никогда не отзывалась — просто ждала, зная, что я приду.

В комнате пахло мятой, лавандой и чем-то тёплым, домашним. Элла сидела у окна, штопая любимую шаль. Увидев меня, она подняла глаза и кивнула на кресло рядом.

— Присядь, дитя, — сказала она. — Носишься, как ветром гонимая. Ни себе, ни другим покоя.

Я села. Потом, не выдержав, опустилась на пол и положила голову ей на колени. Она погладила меня по волосам.

— Скажи мне… — тихо прошептала я. — Только не лги.

— Не лгу я тебе с тех пор, как ты на свет появилась, — буркнула она. — Говори.

— Если ты знаешь, что кто-то тебя любит… А ты не имеешь права даже думать об этом? Что тогда?

Она не ответила сразу. Только медленно проводила пальцами по моим волосам, выпрямляя запутавшиеся пряди.

— Была у нас девушка в деревне, — сказала она наконец. — Смелая, красивая. Всех в себя влюбила, а сама смотрела только на одного — бедняка в обрывках, да с одной коровой. Родители выдали её за кузнеца, вдовца с детьми. Велели — и всё тут. И пошла она замуж. А потом, через годы, встретила того бедняка, а он уже не бедный, стал уважаемым человеком, мастеровой, душа нараспашку. Влюбился он в неё заново. Она посмотрела на него и тихо сказала: «Моё сердце помнит, но клятва — за другим».

— И она всё же не ушла к нему?

— Нет, моя дорогая. Осталась с мужем. Любовь — это не только трепет, но и выбор. Каждый день — выбор.

Я молчала. Она нежно гладила меня по голове, как в тот день, когда я впервые осознала, что брак — это нечто большее, чем просто венчание и совместные ужины.

— Я никогда не нарушу обет, — сказала я, — ни поступком, ни словом, ни даже взглядом. Мой муж — это мой долг и моя честь. Я не позволю себе быть причиной боли.

Элла ничего не сказала. Только покачала головой и шепнула:

— И вот за это я молюсь каждый день.

Когда я вышла из комнаты, дом окутала тишина. Николас сидел за столом в кабинете, держа в руке перо. Я остановилась у дверей, не решаясь войти.

Муж поднял взгляд.

— Всё в порядке? — спросил он.

— Да, — ответила я коротко. — Всё хорошо.

Николас ничего не сказал. Просто кивнул и вернулся к бумагам. Мы оба понимали: всё сказано. Мы остались на своих местах. В своих ролях. В своей клятве.

И это было правильно.

С самого утра небо было тяжёлым и мрачным, словно оно нависло над домом, готовое обрушиться на него своей массой. А когда начался дождь, он не просто шёл, он бушевал, гремел, сверкал молниями и сотрясал воздух раскатами грома, от которых дребезжали окна. Казалось, он насмехается над домом, над нами, над самой тишиной и спокойствием.

Марс был рядом. Последние дни он стал другим. Словно ушёл в себя. Задумчивый, рассеянный, много спал. Не тем сном, который приходит после сытости или игры, а каким-то тяжёлым, будто сам он во снах искал разгадку всему. Когда бы я ни входила в комнату, он чуть приподнимал голову, смотрел сквозь меня мутноватым взглядом и снова прятал нос в лапы. Я оставляла ему курицу и сливки в миске, а когда возвращалась, всё оставалось нетронутым. Марс словно ждал чего-то, что знали только звёзды.