Книга Тайна доктора Авроры, страница 159 – Александра Федулаева

Эван кивнул с пониманием и протянул руку, чтобы забрать письмо. Прежде чем положить его обратно в папку, он ещё раз внимательно прочитал неровные строки.

— Здесь она говорит о страхе. О том, что больше не может. Что чувствует себя узницей.

— Это случилось за месяц до её смерти, — тихо сказала баронесса. — Она написала моей племяннице, леди Армбридж. Служанка передала письмо и сказала, что больше не будет работать в доме Эштонов, и уезжает навсегда. Племянница отправилась к Бренде в Холтсдейл, где граф держал её последние месяцы. Удивительно, но Бренда почти ничего не рассказала кузине. Лишь произнесла: «Если со мной что-то случится — не верьте». А через три дня… она упала с лестницы.

Барон откинулся в кресле. Его пальцы сжали подлокотники.

— Её нашли ночью служанки. Сказали, что она оступилась. Никто ничего не видел. Я нанял врача осмотреть тело, но через два дня он пропал. Исчез! Просто, как будто сквозь землю провалился.

— Вы пытались добиться пересмотра дела?

— Мы писали, обивали пороги, обращались к судьям, к парламентским чиновникам, — сказал барон. — Платили клеркам, чтобы донесли прошения наверх. Но всё глохло. Исчезало. Деньги, скорее всего, оседали в чужих карманах.

— Кто-нибудь к вам заходил в последнее время?

Сомервиль замер, переглянувшись с женой.

— Да, двое. Мужчины, хорошо одетые. Вежливые, спокойные. Сказали, что понимают нашу боль и что «мир должен уважать память покойных». Предложили компенсацию. Потом пригрозили. Если мы продолжим «порочить имя благородного рода», можем лишиться всего, даже этого дома.

Грэхем медленно кивнул.

— Их прислали, чтобы заставить вас молчать. Это значит, что они боятся. Боятся, что правда выйдет наружу.

Баронесса тяжело вздохнула.

— Правда… что теперь с неё? Бренда мертва. Наша земля стала частью владений Эштона, будь он проклят. Он отобрал у нас дочь и землю.

— Вернуть землю можно, если будет доказано, что он причастен к её смерти, — сказал Грэхем. — Я клянусь вам: я это сделаю. До конца. Но вы должны мне помочь. Ради справедливости, ради доброго имени вашей Бренды и ради того, чтобы ничья дочь больше не пострадала…

Позже, в кабинете дома Генри Арлингтона, Грэхем с раздражением положил письма на стол.

— Всё, что они говорили, подтверждает мою догадку. Она боялась. Хотела уйти. Спрашивала про развод.

— А что с кузиной Бренды?

— Леди Армбридж сейчас находится в деревне под Бриммором. Я собираюсь её навестить. Она последняя, кто говорил с Брендой накануне гибели.

Генри сжал пальцы.

— А семья первой жены?

— Скрывают. Это его родственники. Мои люди пытались говорить с прислугой. Одна из служанок упоминала о возможном рукоприкладстве, но после замолчала. Родственные связи — это непробиваемый щит. Они скорее смирятся с правдой, чем вытащат грязь наружу.

— А вторая?

— Напуганы. Я послал письмо в дом её отца — мелкого землевладельца, обедневшего виконта из Донкстона. Через день он распродал часть своего имущества и уехал с младшей дочерью за границу. Даже не ответив. Люди исчезают, как будто вокруг Эштона — завеса молчания.

Генри взглянул на окно.

— Надо поставить Сеймура в известность, завтра утром напишу ему и попрошу о встрече.

* * *

Лорд Эштон сидел за столом, опершись на локоть. Чернильница стояла справа, подточенное перо — в руке. Он не спешил. Перед ним лежал чистый лист, пергамент цвета старой слоновой кости, с тиснёным краем. Слева — уже сложенный и перечёркнутый черновик. Он выдохнул, заправил манжету и начал писать. Рука двигалась медленно, уверенно. Он подбирал формулировки с той самой холодной вежливостью, которая всегда сбивала собеседника с толку. В его письме не было ни капли лести — но в каждой строчке звучал намёк на покорность, зрелость, благоразумие. Он знал, на что давить: долг, честь, интересы рода.