Онлайн книга «Эсперанса»
|
Эсперанса Море было бесконечным. Безбрежное, злое — холодное вокруг и внутри. Море и тишина, изредка нарушаемая легким плеском бездушных волн. Больше ничего. Сознание мучительно возвращалось. Обрывки, куски, неясные очертания, появляющиеся и исчезающие в небытие, они облепляли липкими сгустками нереальной реальности словно части ночного кошмара. Сознание возвращалось, и вместе с ним крики о помощи. Сотни голосов на разные лады проклинали, молили, просили, призывали, не отдавая отчета в словах, кого и за что, о чем… рыдали и смеялись в охватившем всех безумии перед безжалостным лицом смерти. Самым ужасным было то, все звучало только у него в голове. Вместе с голосами приходили воспоминания. …Стихия играючи разбила корабль о рифы, как обезьяна раскалывает скорлупу ореха. И сейчас наслаждалась воплями и стонами погибающих, причмокивая и чавкая, сжирая сладкое ядро — корабль и его содержимое, подбирая жадным мокрым языком рассыпавшиеся по волнам крошки. Трещала обшивка, дыбилась палуба, тонкими веточками ломались мачты, рвались бумажные паруса и снасти. Небо, море, неистовый ветер слились воедино. Все плавание доброжелательно-сонная, сейчас же очнувшаяся, обновленная в своем буйстве стихия обрушила гнев на маленький корабль и ни в чем не повинных людей. Порой, в сознании, он хотел отпустить обломок, благодаря которому держался на поверхности. Но онемевшие руки стали продолжением доски, существовали с ней единым деревянным целым и не повиновались голосу разума. Мужчина намертво сцепился со спасительной вещью, продлевая агонию. И в тот момент, когда сознание покидало, и он шептал сбивчивые слова молитвы с одним желанием — умереть, в голове начинал звучать совсем другой голос. Голос поднимался из глубины, его не было и он просто был, как море вокруг. Громыхал, переливался, сверкал в разламывающейся голове: — Я — море… мо-о-о-ре… Порой сознание выбрасывало острую, как жало клинка, мысль: «жить!» И море, смеясь, шипело, и белой пеной билось у рта, заливало соленой водой глотку и клокотало, и закручивало внутренности в узел: — Жи-и-ить? Заче-е-ем? — Все равно! Просто… жить… — Почему-у-у? — Море. Я хочу видеть море! Ветер, солнце, волны, ощущать волны. Хохотало, и клокотало, и завывало в ушах: — Это я — море! Смотри на меня, ощуща-а-ай! — Ощущаю… Моя женщина… любовь… тянет! Вернуться! — Что влечет тебя обра-а-атно? Где твоя женщина? И ему приходилось отвечать честно — не врут перед лицом смерти: — Не знаю… не помню… там, на другом конце мира… не здесь… далеко… зачем… не хочу умирать! Поднималось из глубины, звучало надрывно и заунывно, радостно и тоскливо: — Что держит тебя, что, что, что-о-о? И было горько признавать: — Ничего… я не сделал в жизни ничего… — Ради чего оставить тебя-а-а живым? — Исправить… сделать хоть что-нибудь… дай мне шанс… И стихия плакала, и стонала, и заливалась язвительным смехом: — Если море отпускает, то ненадолго… ты все равно вернешься-а-а… ты — море… * * * — Смотри-ка, еще один! — И еще… — Н-да, морской нечисти сегодня было чем поживиться! Сколько душ отправилось к морскому д… — Тихо, накличешь! — оборвал напарник. — Не вслух! Гляди, а этот молодой совсем. Рыбак ткнул носком сапога лежащего на песке. Ответом был слабый стон. Мужчины замерли. — Слышал? — Слышал. |