Онлайн книга «Эсперанса»
|
Он опустился на колени. Отчего-то стало так светло и легко! Свет разливался внутри и вокруг, он исходил прямо из сердца. Тепло. Надо же, впервые в жизни полюбил — и впервые в жизни собирался отдать любовь. Просто так. Зная, что не получит взамен ничего. Но наверняка принесет этой семье немного удачи. Они перестанут перебиваться с хлеба на воду, дети Эсперансы, худые до невозможного, станут сытыми, а ее глаза всегда будут полны пламени, которое он так полюбил. А может, он поможет и не только ее семье… это, наверное, будет зависеть от того, насколько сильна его любовь? Жаль, он не узнает. Последняя мысль была горькой. Но назад дороги нет. Наверное, в этом и был смысл. Ему чудилось, что ноги растут и расширяются, и расползаются в стороны, и сам он тяжелый, такой тяжелый, что не смог бы и ходить. Руки увеличиваются в размерах, хрустят и удлиняются, и разветвляются под удивительно точными углами, но до этого пальцы соединились перепонками — а теперь он ловит парусами воздушные потоки, чувствует, как они натягиваются, пленяя ветер… «Чувст… ву… ю… лю… би… ма… я… Эс… пе… ра…» Наутро на берегу обнаружили прекрасную каравеллу, врезавшуюся в песок. Ни одного человека на ней не было. По борту шла надпись: «Эсперанса». Когда сама Надежда поднялась на палубу, ей показалось, что послышался тихий вздох. Нет, почудилось. Только… только вот фигура, украшающая нос корабля, была похожа на нее. Она заметила это, когда снова спустилась на берег. И поняла, что больше никогда не увидит странного светловолосого мужчину с удивительными глазами цвета самой прозрачной воды и самой глубокой бездны, человека, который хотел подарить и подарил ей море. Ей, Эсперансе. Ей и всем… подарил надежду… Не укладывалось в голове. От всего этого можно было сойти с ума. С тихим говором собирались поселенцы. Не веря, взирали на чудо. Все по многу раз перечитывали имя корабля: «Эсперанса», повторяли слово на разные лады. Старейшина удовлетворенно кивал головой, ветер легонько трогал его седые волосы. Про исчезнувшего чужака не вспоминал никто. А настоящая Надежда, живая, из плоти и крови, смотрела на каравеллу, на старшего сына, замершего у темного бока корабля, на мужа, который стоял у самой воды и, шатаясь, обнимал льнущего к нему младшего… Мужа? Как?… Она стояла, не в силах сделать и шага, и плакала. Навсегда — А какой была твоя Смерть? Женщина светло улыбнулась: — Очень красивой. Знаешь, я всегда ее боялась. Прочитала однажды, что «… груба. Да еще и грязна. Она приходит с целым мешком отвратительных инструментов, похожих на докторские»[22]. И хотела умереть, и ждала с ужасом. Но она не забирала меня тогда — и сейчас я за это благодарна. Все же правильно? Прожито правильно, да? — Да. Мужчина обнимал женщину. Даже не так — осторожно держал в объятиях, прижимая к себе бережно и в то же время крепко. Не смотрел на нее — смотрел куда-то вниз. В нем чувствовалось столько надежности, спокойствия, уверенности. А еще он был настоящим. Осязаемым. Живым. Прошла минута, или час, или несколько, и он снова спросил: — На кого она была похожа? — На осень. — На осень? — он чуть улыбнулся, перевел взгляд на женщину. Нестерпимо близко — пушистое облако каштановых волос, в нем искорками путались лучи заходящего солнца. Облако, к которому он так любил прикасаться губами — тогда, раньше. Так редко осмеливался. Зато сейчас можно. |