Книга Эсперанса, страница 76 – Наталья Шемет

И ангел становится человеком. Моим человеком.

Светлые волосы темны от пыли, под глазами цвета грозового неба черные круги. Он постоянно недосыпает, я знаю. Утомленный, всем нужный. Тяжело постоянно спасать. Я как могла, окружала его теплом и заботой. Любовью. Как могла…

Обогреть, накормить, выслушать, пожалеть. И почистить его крылья. Но разве это трудно? Такая малость.

Ради этого я жила. Ждала.

Когда он улетал, крылья появлялись снова. Целый день я была крылата, но никто не обращал внимания, словно так и надо. Ни соседи, ни на рынке — куда бы ни шла, что бы ни делала. Я тогда не задумывалась, почему? А сейчас все равно.

Сердце у меня странное. Я знала, когда он должен прийти. Когда однажды не вернулся, крылья впервые не исчезли. Я промучилась полночи от неудобства и страха. Где он, что с ним? Почему не прилетел? Не смогла уснуть, попробовала летать в темноте, искать, хотя как искать в небе? Это даже не иголка в стоге сена… Думала, вдруг что случилось ужасное. Сердце болело. Началась гроза. Я промокла. Было страшно. Смертельно устала. Чуть не разбилась, ослепленная молнией. Упала.

Еле добралась домой, крылья мешали идти, а взлететь не могла.

Дома хотела снять — не вышло. Крутилась так и этак, пытаясь стянуть их с себя. Как у него получалось?… Надо бы высушить, отчистить, но это не просто, когда они за спиной. Наутро выползла на улицу. После ночной непогоды солнце светило ярко, цветы переливались каплями, в каждой отражалось небо. Погреться бы. Знобило.

— Гляди-ка, крылатая! — соседи… почти друзья… Может, помогут? Я сделала шаг.

Что-то пролетело мимо лица, я дернулась, в плечо и грудь ударило твердое. Полетели камни. Люди, которые вчера были доброжелательны. За что?…

Я попыталась прикрыться руками, потом крыльями.

Больно! Хотела увернуться, упала. На четвереньках вползла в дом, закрыла дверь. Прислонилась боком, поджала колени к груди и плакала, размазывая по щекам грязь и слезы.

Мокрые крылья упирались в пол.

Уродка — так звали меня теперь. Я не хотела вспоминать свое имя. Как привыкала жить без него, но с крыльями, тоже лучше не вспоминать.

Сначала почти не выходила на свет, и не вышла бы, но мои птицы нуждались в кормежке. Я не могла оставить их умирать в клетках. Они тоже были немного крылаты, хоть и не летали. Они были живыми.

В наш городок и не такие уроды, как я, приезжали, особенно когда ярмарка. Понемногу люди ко мне привыкли, стали считать местной сумасшедшей. Успокоились и не били, только мальчишки швыряли комьями грязи. Спасибо, что не камнями.

Я покромсала одежду, прорезала дыры на спине, сделала фигурные замысловатые вырезы, стараясь приспособить вещи под нынешнее тело.

Он не вернулся.

Я мучилась, ждала, плакала, вспоминала, надеялась, негодовала, скучала, волновалась, злилась, проклинала, переживала, обещала не вспоминать, тосковала, мысленно прощала, клялась больше не ждать, плакала и ждала опять — по кругу. Наконец, принимая неизбежное — он не вернется! — и, благословив и прокляв прошлое, перестала верить.

Грязные тяжелые крылья я теперь таскала за спиной постоянно.

* * *

«Крылья бу, на вес, скупка, починка, чистка». Я читала вывеску на мастерской раз десятый и не верила глазам. Клянусь, вчера ее не было!

Толкнула дверь, та с тихим скрипом отворилась. В полосках света, который лился через полуприкрытые ставни, играли пылинки. Чистенько, тепло и сухо, пахло старым домом, шерстью и пером. Приятно. Вот маленькая конторка, на ней перо и чернильница. Вдоль стены доска с крючками — воображение нарисовало вереницу нетерпеливо подрагивающих крыльев в ожидании покупателей. Я против воли улыбнулась.