Книга Отвергнутая жена. Хозяйка старого поместья, страница 87 – Натали Эмбер

Я поймала себя на мысли, что пишу эти строки с каким-то щемящим чувством неловкости и нежелания уезжать. Слова казались сухими, холодными, совершенно не отражающими той бури чувств, что бушевала внутри. Слишком многое осталось недосказанным.

Но делать было нечего. Я оставила монеты и записку на видном месте на столе гостиной. Глубоко вздохнула, поправила шаль и направилась к выходу, навстречу своей старой жизни.

Тяжёлые дубовые двери, ведущие на задний двор, со скрипом поддались моему нажиму. Холодный ветер ударил в лицо, заставляя крепче закутаться в шаль.

Здесь, по другую сторону замка, царила иная жизнь – не парадная, а рабочая. Пахло лошадьми, сеном и дымом из труб. Снег был утоптан десятками ног и усеян следами полозьев.

Чуть поодаль, у большого каретного сарая, стоял наш скромный экипаж. Филипп возился с упряжью, а Тея, кутаясь в пуховый платок, что-то говорила ему, указывая на небо, с которого вновь сыпалась лёгкая снежная крупа. Марта, погрузив в экипаж нашу нехитрую поклажу, нервно переминалась с ноги на ногу.

Я сделала глубокий вдох, вбирая в себя морозный воздух, и поспешила к карете по утоптанной дорожке. Сердце сжалось от щемящей боли. Пора возвращаться в свою реальность, оставив этот роскошный сон позади.

Мне нужно было уехать. Сейчас, немедленно, пока не передумала. Пока не стало слишком больно покидать это место, этого человека... Нет, не человека. Герцога. Я не имела права думать о нём иначе.

– Тея, Марта, садитесь, – прозвучал мой голос, неестественно громкий в тишине двора. – Поедем, пока дороги не замело.

Они обернулись на меня, и на их лицах я увидела то же странное сожаление, что томило и меня. Но возражать не стали. Филипп кивнул и потянулся к дверце кареты.

И в этот момент сзади раздался громкий, властный оклик, заставивший нас всех вздрогнуть и застыть на месте.

– Айрис! Остановись!

Сердце замерло, а потом рванулось в бешеной скачке. Медленно, преодолевая оцепенение, я обернулась.

На пороге, ведущем из замка во двор, стоял он. Герцог Энрике де Васкес.

Он был без плаща в одном камзоле, его волосы были растрёпаны ветром, а на лице застыло выражение, которого я никогда раньше не видела – смесь ярости, паники и чего-то ещё, чего я не могла определить. В его руке был сжат тот самый листок бумаги – моя записка.

Он сделал несколько быстрых, резких шагов ко мне, его сапоги гулко стучали по брусчатке.

– Ваша Светлость... – прошептала я, но голос сорвался, стал тихим и сиплым. – Мы уже уезжаем. Не хотели вас беспокоить...

Герцог остановился прямо передо мной, так близко, что я чувствовала тепло его тела и запах морозного ветра, что принёс с собой. Его грудь тяжело вздымалась. Он поднял руку со смятым в его кулаке листком.

– Что это, Айрис? – его голос, обычно такой ровный и контролируемый, теперь дрожал от едва сдерживаемых эмоций. – «Глубочайшая благодарность»? «Верну коня»? Это всё, что ты хотела мне сказать?

– Я просто не хотела быть обузой, – прошептала я, чувствуя, как предательски краснею. – Изабель здорова. Шуба сшита. Моя работа здесь закончена...

– Обузой? – фыркнул он, в его смехе прозвучала горечь. – Ты действительно так думаешь? Думаешь, я стал бы рисковать своей жизнью и репутацией, ввязываясь в драку с обезумевшим негодяем, ради какой-то обузы?