Книга Что ты несешь с собой. Часть III, страница 130 – Юлия Жукова

Но решимость Чалерма быстро угасла, и он склонил голову.

— Я просто хотел сказать, что был счастлив с тобой познакомиться. Это… всё было не зря. Всё-всё было не зря. Ты сможешь справиться с последствиями. Я оставляю клан в надёжны руках. А на Лертчая не злись, он изо всех сил старается казаться сильным. Когда я уйду, ему станет легче. И тебе, надеюсь, тоже. Спасибо тебе ещё раз. За всё.

У меня внутри что-то зацепилось за что-то, как браслет за вышивку, и больно дёрнуло, но выдернутые нитки перетянули горло, так что вместо ответа я издала только какой-то свист. А ведь хотела сказать, что Чалерм неправ, что никому не станет легче оттого, что он вот сейчас принесёт себя на этот алтарь. Но он уже всё решил, и другого выхода нет, и, может, ему так проще? Рассказал себе сказку, чтобы не колебаться, не жалеть. Дышалось с трудом.

Чалерм поднял голову и заглянул мне в глаза — его образ расплывался сквозь воду. Оттолкнулся руками, но не отстранился, а обхватил моё лицо и прижался губами к моим — как я тогда, в прошлой жизни, столетия назад. И с тем же успехом. Я замерла, как лягушка в кулаке. У меня не было сил на это. Не теперь. Я не могла впустить его, дать ему пропитать собой мою душу, чтобы тут же потерять — и его, и её. И он делал это не от сердца, а от отчаяния, потому что собрался умирать. Как я в самом начале в Чаате ела краба, потому что думала, что это мой последний ужин.

Чалерм метался, хватался за соломинки, пытался унести с собой как можно больше. Но я не могла позволить ему унести меня, потому что я была нужна здесь, он же сам так сказал и был прав. Поэтому я его оттолкнула.

— Вам подсказать слова или помните? — прохрипела я, вытирая лоскутом глаза и губы.

По узорам Чалерма прокатилась волна самых разных цветов и потухла. Он успокоился.

— Помню. Вам лучше выйти.

Я хотела спросить, какой же тогда помощи он от меня хотел, но поняла: это тоже было ложью. Он хотел отобрать у меня поцелуй, который в своё время не отдал мне. Но мертвецам нельзя ничего давать, иначе они так и будут приходить и пить твою жизнь во сне.

Поэтому я вышла из ступы и привалилась спиной к её тёплой стене, не видя зелени вокруг, не чувствуя свежести воздуха, не слыша шума битвы, доносящегося снизу. В ушах стучали барабаны, перед глазами плясали разодетые свадебные танцовщицы, пахло благовониями с кровью, а потом — грозой. Я посмотрела на свою руку и увидела, что сжимаю бирюзовый чонг, намотанный на моём запястье. Когда Чалерм успел его намотать? Значит, поцелуй был дважды ложью — он ещё и отвлекал меня от того, что творили руки. Вот такая она, третья твоя свадьба, Ицара… Гийат?

Небо раскололось и в башенку ступы ударила молния. Я почувствовала покалывание в лопатках, которыми прижималась к стене. Земля вокруг вскипела, зубцы моих сандалий задымились, трава пожелтела и увяла. но свет не гас — белый, бесчувственный, он лился из проёма ступы и ошпаривал кожу мне на той руке, которую освещал.

Я закрыла глаза. Значит, у него получилось.

— Смертная! Разрешаю тебе смотреть.

Голос шёл словно со всех сторон разом, раздвоенный, размноженный, женский и мужской, детский и старческий, он звенел, как струны, по которым ударили разом.

Я не стала говорить вестнику, что закрывала глаза вовсе не спасаясь от его величия. Но когда открыла их, почти пожалела об этом. Передо мной снова стоял Чалерм — прямой, расправивший плечи, полный силы, словно не было никакого повреждения ядра. Но из глаз и узоров его лился холодный белый свет, а из макушки в небо уходил широкий луч и где-то там не недосягаемой высоте упирался в своды небесного дворца. Мне показалось, я даже вижу резьбу на его сваях.