Книга Три пули для копа, страница 66 – Анна Орлова

– Разве это не обязанность жены? – я вспомнила надменную темноволосую красавицу и поправилась: – Экономки?

– Дома – экономка. На службе – я. Пойдемте, мы опаздываем.

На ответе она больше не настаивала. И впрямь, умная женщина…

***

Дом Эллиота был чем угодно: особняком, виллой, дворцом, – только не семейным очагом. В моем понимании, конечно. Вычурная лепнина на потолке, картины в солидных золоченых рамах, статуи в альковах. И холод. Леденящий холод, который невидимым инеем лежал на антикварной мебели красного дерева, на мраморных ступеньках лестницы, на роскошных коврах. Холод, который не могут разогнать ни ярко пылающие камины, ни новейшее паровое отопление. Занавешенные черным зеркала – дань традиции – придавали обстановке торжественно-мрачный оттенок.

– Как вам? – шепнула мне мисс Торнтон, когда лакей помог нам избавиться от пальто и шляпок.

– Впечатляет, – только и сказала я.

Этот особняк для того и создан. Впечатлять. Воплощенный гимн тщеславию.

Мы с мисс Торнтон мышками прошмыгнули в библиотеку, где семья коротала время перед обедом. Не было только малышей и убитой горем матери. Эллиот и компания потягивали аперитивы и не выглядели слишком опечаленными, несмотря на свои траурные одежды.

– Мисс Торнтон, – Эллиот улыбнулся одними губами. – Присаживайтесь. И вы, мисс Бэйн.

– Спасибо, – хором прошелестели мы с мисс Торнтон и заняли кресла в дальнем углу. Надо думать, чтобы не слишком мозолить хозяевам глаза, хотя они и так нас не стеснялись.

Я поерзала на жесткой гобеленовой подушке, щедро расшитой золотыми нитями, которая была столь же неудобной, сколь и красивой. Еще один предмет, годный лишь пускать пыль в глаза. Как они тут живут?!

– Не понимаю, зачем ты позвал посторонних, – выговаривал Эллиоту его тесть, скользнув по мне невидящим взглядом. Голос у него был очень приятный, низкий и располагающий, зато манеры располагающими не назовешь. – Тебе не следовало этого делать, мой мальчик. Это ведь семейный обед.

Почувствуйте себя мебелью, м-да. Хотя вон ту скамеечку для ног господин министр наверняка считал более ценной. И каминный экран. И гардины.

Кстати, я тоже не понимала – зачем? Вероятность опознания сводилась к нулю. Из условных подозреваемых – то есть членов семьи и гостей, которые были приглашены в тот злосчастный вечер – сегодня собралось меньше половины. Ни старшего сына Эллиота, ни его невесты, ни заместителей, даже секретаря тестя нет. О жене второго зама и малолетних детях я и не говорю.

– Мисс Торнтон – почти член семьи, – заметил Эллиот спокойно, только глаза недобро сузил.

Гладко выбритый, пахнущий дорогим одеколоном, элегантный с ног до головы, в солидном костюме с обманчиво простыми булавкой для галстука и запонками – черная эмаль и черные же бриллианты – сегодня он смотрелся именно тем, кем был на самом деле. Брюнетом. Благословенным. Солью земли.

– А девушка? – поморщился его тесть.

Вот он выглядел паршиво: под глазами мешки, лицо отекло, на ухоженных руках набрякли вены. Потеря единственного племянника сказалась? Или тяготы министерской жизни? Министр по делам колоний – это не хухры-мухры. Хотя на Островах Харрел бывал наездами, предпочитая руководить издали. А если бы тут не жила дочь с внуками, то и вовсе бы, подозреваю, годами не появлялся.