Книга Лекарка поневоле и опять 25 примет, страница 102 – Ульяна Муратова

— Не понимаю, чего именно ты теперь хочешь от меня.

— По имперским законам я замужем за Гаем, но по законам Гесты мы всё ещё муж и жена, Эрер. А это важнее! Ты поклялся меня защищать, и теперь мне нужна защита. Мне больше не к кому пойти, кроме тебя. Я одна во всём мире, и мне безумно нужна твоя поддержка. Я обещаю, что постараюсь всё исправить. Отменю все судебные запреты и расскажу всю правду свёкру. Он примет тебя обратно. Последние пару лет Гай начал пить, а выпивший он становится агрессивным и болтливым. Однажды Гай проговорился насчёт какой-то детской подставы в отношении тебя, и они со свёкром жутко поругались, а потом даже подрались. Когда пришла похоронка, свёкр сам сказал, что жалеет о том, как всё вышло, — Дженера снова взяла Эрера за руку и наклонилась почти к самому его лицу: — Эрер, давай начнём всё сначала? Мы оба совершили ошибку. Я безумно жалею, что между нами всё сложилось именно так. Я до сих пор люблю тебя и вспоминаю с нежностью всё, что ты для меня делал. Я только теперь поняла, насколько ты достойнее Гая.

Она погладила его по лицу, но ласка ощущалась, как пощёчина.

— И что конкретно ты хочешь, чтобы я сделал? — вопрос получился неожиданно простым и лёгким.

Эреру действительно интересно было услышать ответ.

— Ты же работаешь в СИБе… ты знаешь, как сделать так, чтобы Гай поплатился за то, что сделал тебе, и исчез из наших жизней навсегда, — умоляюще посмотрела на него Дженера. — А после этого мы всё начнём с начала, Эрер. Нам мешает только Гай…

О, она прекрасно понимала, как именно подать информацию, чтобы Эрер захотел отомстить брату. Приди она даже полгода назад, у неё был бы шанс. Соблазн поквитаться с Гаем, вернуть право на своё имя, снова стать вхожим в отчий дом и засыпать не в одиночестве, а в её нежных объятиях был бы слишком велик.

Однако теперь он молчал, слушая бывшую жену практически с ужасом.

Это она-то пострадала сильнее всех? А как насчёт той девушки, которую изнасиловали и измучили слухами и допросами настолько, что она покончила с собой? А как насчёт самого Эрера, который годами расплачивался за преступление, которого не совершал?

Джен действительно ни капли не изменилась — она была всё так же красива и всё так же поглощена лишь собой. Своими желаниями, своими переживаниями, своими потребностями. Только раньше Эрер этого не видел или не хотел видеть. Когда Ячер много лет назад сказал ему, что он убивается из-за меркантильной эгоистки, которая всего лишь пыталась пристроить свою задницу в дом побогаче, они подрались так, что оба загремели в лазарет на пару суток.

А теперь Эрер собственными глазами видел, насколько правы были говорившие, что Дженера не стоит того, чтобы рвать себе душу. Почему же он не замечал этого раньше? Почему не слышал вот этого бесконечного «я-мне-меня» в её речи? Почему был настолько ослеплён? Или ему просто очень хотелось верить, что хоть кто-то его любит?

А ещё в голову закралась циничная мысль: не пела ли Дженера его брату ту же песню? Не говорила ли Гаю то же самое? Не смотрела ли вот этими огромными голубыми глазами, полными тоски и мольбы, обещая все блага, но только если он расчистит себе путь и устранит с него неугодного брата?

— Ты хочешь, чтобы я избавился от Гая?

— И вернулся ко мне, — ласково проговорила она. — Я так скучала по тебе все эти годы… Если бы я только знала, что это Гай нас обманул и помешал нам быть вместе…