Книга Лекарка поневоле и опять 25 примет, страница 48 – Ульяна Муратова

— Ты не выглядишь на двадцать даже с очень большой натяжкой, — улыбнулась я, ещё не веря, что он это всерьёз. — Даже на очень тяжёлые двадцать, полные лишений и потерь.

— Эй, не надо наговаривать на мою новообретённую юность! Да я, можно сказать, только с конвейера — не крашен и практически не бит! Чуть шлифануть — и буду как новенький. С минимальным пробегом, — картинно возмутился Эрер.

— Со скрученным пробегом, ты хотел сказать? — коснулась пальцами его шрама на шее.

— С утерянным техпаспортом и некоторым сбоем, произошедшим в результате небольшой технической накладки. Но всё ещё на ходу и с мощным мотором.

— И без тормозов, да? — ласково спросила я.

— В люксовой комплектации, ограниченной эксклюзивной серии, — навис надо мной он и нахально поцеловал. — И вообще, долго налог на безбрачие платить не придётся. Я же собираюсь жениться на тебе, конфетка.

— Это предложение? — голос дрогнул и сбился от переизбытка нежности.

— Это декларация намерений. А предложение я сделаю чуть позже, в подобающей обстановочке.

— И тебя совсем не пугает то, что я — чужемирянка?

Эрер ответил не сразу:

— Скорее вызывает даже больше интереса. Вероятно, местная девушка и не спасла бы меня. Испугалась бы пойти против особистов и однозначно не стала бы играть с ними в столь опасные игры. Ты — необычная. Решительная, самодостаточная и независимая. Это непривычно, ведь женщин в нашем мире воспитывают иначе. Учат во всём полагаться на мужчин, не принимать самостоятельных решений и уж точно не нести ответственности за результаты.

— Да, пожалуй. Но ты же понимаешь, что независимая женщина никогда не будет любить так слепо и растворяться в мужчине так полно, как это может делать зависимая? Если ты хочешь быть центром мира своей женщины, то нужно выбирать ту, у которой этого центра нет.

— Знаешь, конфетка, эту мысль мне нужно заесть, — после паузы признал Эрер. — На голодный желудок она воспринимается сложно, но я, кажется, понял, что ты пытаешься объяснить.

— Идём, покормлю тебя, — поднялась с постели, но одеваться не стала.

Было в этом нечто бунтарское и сумасбродное — есть в середине ночи голышом, впервые открывшись друг перед другом и выстраивая бесконечно прочные и невероятно хрупкие мостки доверия.

— А если вернутся те особисты и обнаружат тебя?

— Скажем так, я их отвлёк, так что некоторое время им будет не до нас.

— Как именно отвлёк? — с тревогой спросила я, а затем всё прочитала по лицу Эрера.

Он действительно их «отвлёк», но не скажет, каким образом. И я даже поняла почему — чтобы не ставить меня под удар знанием подробностей. А ещё он понял, что я поняла, и в этот момент я почувствовала невыразимую близость между нами, которая была, пожалуй, даже круче, чем крышесносный секс.

Мы долго смотрели друг на друга, принимая новую реальность. Начиная с этого момента против всех сложностей и опасностей этого мира мы с ним — вдвоём. Спиной к спине.

— Дальше — решим. Вероятнее всего, переехать всё же придётся, но для начала мы подкопим денег и всё тщательно спланируем.

Я прижалась к горячему боку Эрера и спросила:

— Почему тебя настолько сильно задело, когда я подумала, что ты ушёл?

Он на секунду перестал жевать, а потом ответил неожиданно эмоционально:

— Ненавижу, когда меня несправедливо обвиняют в какой-то дряни! Просто ненавижу!