Книга Лекарка поневоле и опять 25 примет, страница 51 – Ульяна Муратова

Завтрак я начала готовить сытный и обильный — сразу на всех. Скрывать Эрера от Таллы и Луняши не было смысла: в деревне ничего не утаишь, это во-первых, да и тайны никакой нет, это во-вторых. Подумаешь, появилась у меня пара. Что с того? Что я — хуже птички какой-нибудь или козы? Природой так задумано, что у всех есть пары, и у меня тоже. Конец разговора.

Первой на пороге появилась Луняша.

Села за стол и трагично вздохнула:

— Давлара плотник хвалит. Говорит, толковый малый. Работает пусть медленно, но основательно.

И всхлипнула так, будто зачитала некролог.

— Ну… он парень ленивый, судя по всему, а ленивые люди — самые лучшие работники.

— Чаво? — нахмурилась Луняша.

— Ленивый человек однозначно не станет разводить суету на пустом месте. Если перед ним стоит какая-то задача, то он для начала убедится, что выполнять её действительно нужно. Потом он трижды подумает, как бы так сделать, чтоб её не делать. Если задача повторяющаяся, то давать её нужно именно ленивому человеку: он быстро придумает, как её оптимизировать и вычленит только ту часть, которая реально важна, а на остальном отдохнёт. А если уж жизнью припекло, и делать всё же придётся, он, вероятнее всего, сделает всё хорошо с первого раза — чтоб потом не переделывать. Вот и Давлик твой ни силой, ни хитростью, ни ленью не обделён, судя по всему, поэтому с рабочими вопросами справляется хорошо.

— Он не мой, — с надрывом выдала Луняша.

Вероятно, у меня произошло помутнение мозгов на фоне критической передозировки эндорфинов, потому что как иначе объяснить моё предложение?

— Ну… хочешь, я с ним поговорю?

Луняша хотела.

В этот момент нам пришлось прерваться — на пороге появилось сразу несколько пациентов. Мужик с зажившими пальцами скромно мялся у входа, его теснили в сторону беззубый отец и греческобоговый (или богогрековый?) сын.

Я вздохнула и начала обычный рабочий день. Сначала осмотрела свой первый и самый запоминающийся человеческий пазл, ставший переломным в моём восприятии целительского дара.

— Как чувствительность? Вернулась?

— Немного есть, — с тоской ответил пациент. — Та токма плохо гнутся пальцы-то!

И посмотрел на меня так осуждающе, словно это лично я залезаю к нему в дом по ночам, кормлю мышей, плюю в ореховку и запрещаю пальцам гнуться.

— Ткани ещё слишком плотные. Внутренний отёк пока не сошёл окончательно, — успокоила я, накладывая заклинание. — Если бы не магия, то мучиться вам несколько месяцев, а так — через неделю уже всё должно восстановиться окончательно. А вы пока разрабатывайте кисть. Сжимайте в кулак, шевелите пальцами, волны ладонями делайте, — показала ему, что именно имела в виду.

— Так не двигается же!

— Задвигается! Ещё как задвигается! — загробным голосом пообещала я. — В следующий раз жду вас через неделю, не раньше.

Вздохнув с видом великомученика, мужик ушёл, всё ещё не ценя того, что пальцы он носит не отдельно от себя в платочке, а очень даже в комплекте. Ладно, быть может, его проймёт, когда вернётся функциональность.

Следующего пациента с запущенными зубами я усадила перед собой и принялась сверлить. За неимением бормашины — подручным инструментом доктора, то бишь осуждающим взглядом.

— До зубного врача вы так и не доехали, — констатировала я.

— Так далече ехать-то! Либо в столицу пилить, либо на граничный пункт, да только врач энтот сидит по ту сторону границы. Тудема-сюдема кому охота ходить?