Книга Лекарка поневоле и 25 плохих примет, страница 41 – Ульяна Муратова

Вереница деревенских домов показалась передо мной в самое удобное время — светлым вечером, когда все были уже по домам или возвращались с полей.

Я подошла к воротам первых попавшихся должников и громко постучала. Калитку распахнул глава семейства и вытаращился на меня так, будто увидел привидение.

— Вы мне должны шестьдесят арчантов, ик, — твёрдо заявила я. — Рассчитывайтесь с долгами или на медицинскую помощь можете не рассчитывать больше никогда!

— Э-э-э, — многозначительно выдал он.

— Когда следующий раз у ребёнка будут колики или понос — будете сами лечить или к бабке Грисе повезёте, да только она стала меньше людей принимать. Ваш выбор — рассчитаться с долгом или рисковать здоровьем близких! Ик!

Когда я грозно икнула в конце предложения, глава семейства аж подпрыгнул на месте, после чего нервно сглотнул, на пару минут исчез из поля зрения, а потом появился снова и виновато протянул мне деньги:

— Вот. Только старосте не говорите.

— Не буду, — заверила я.

Ситуация повторилась у ворот следующего двора. И следующего тоже. И следующего после него.

К моменту, когда я подошла к дому Сотты, кошель уже был приятно набит деньгами, а волнение перед встречей с мытарем отступило. В любом случае покупка винтовки уже отбилась. Можно сказать, армаэсцы закраудфандили мою коллекторскую кампанию.

Сотта встретила меня неласково. Видимо, слухи по деревне расползались быстрее, чем я успевала собирать дань. Шустрые подростки выскальзывали из калиток на задних дворах и неслись к соседям предупредить о приходе баскака.

— Ничего мы тебе не дадим! — взвизгнула Сотта. — Ничего мы тебе не должны!

— Я так понимаю, что Сокалиху уже раскрючило обратно, ик, — ухмыльнулась я. — Что ж, хорошо. Тогда запомните: будете хоть всей семьёй подыхать, даже пальцем не пошевелю.

— Тварь жополунная! Хлобусты свои забери и пошла отсель! — она швырнула в меня выдранными из земли растениями.

Видимо, из числа тех, что они вырыли из моего огорода, а я не заметила в момент ночного рейда. Вся деревня высыпала из домов — и над воротами, и в калитках, и даже на крышах торчали десятки любопытных голов, жадно наблюдая за моей реакцией.

Я медленно утёрла землю с лица и торжественно, во всю глубину лёгких произнесла:

— Homo homini lupus est!

— Чего? Ты нас прокляла, что ли? Ведьма! — заголосила Сотта.

— Не прокляла. Просто теперь ворованное будет приносить вам одни лишь болезни и несчастья, — ласково проговорила я, ни разу даже не икнув.

— Погоди… возьми свои деньги! — вдруг засуетилась она.

— Так вы же мне ничего не должны, — хмыкнула ей в лицо. — Раз не должны, то и бояться нечего. Раз не воровали у других, то никакого худа вам и не будет.

Я повернулась и зашагала к соседнему двору, из которого мне деньги вынесли молча — без единого возражения.

До самых сумерек вся деревня наблюдала за тем, как я ходила от двери к двери и забирала то, что по праву принадлежало Лане. Напряжение царило такое, что звенело в ушах, и стало очевидным: оставаться в Армаэсе нельзя. Да, я дала местным отпор и собрала долги, но какой ценой?

Хотя в защиту армаэсцев нужно сказать, что некоторые рассчитывались со мной едва ли не с облегчением и украдкой даже виновато улыбались. Просто из почти шестидесяти дворов таких оказалось меньше десятка, а большинство было настроено воинственно.