Книга Верхняя земля для дроу, страница 31 – Людмила Вовченко

У ворот нас ждали. Не храм — он всегда ждёт. Нас ждали чужие плащи, блеск жемчужин и ледяные улыбки. Впереди — Сарайн. Повязка на правой руке, с подложкой из трав и мазей, и злость в глазах — холодная, как тщательно отшлифованный камень.

— Лана, — её голос разрезал воздух. — Ты нарушаешь порядок.

— Я строю тропу, — ответила я. — Освящённую. Легальную. С договорами и свидетелями. Вот храм, вот мы, вот двери — выбор перед богиней-Матерью.

Жрицы вышли навстречу. Эйлин — впереди.

— Храм слышал вчерашние слова, — сказала она. — Тропе дано имя. Она ведёт к дому, где «мы» громче «я». Если придёте по выбору — пройдёте. Если по принуждению — дверь останется деревом.

Тамар поставила панель в পাশে арки. Врезала кристаллы. Дверь вздохнула — как ребёнок, которого наконец назвали.

— А ещё… — я подняла ладонь, и Риан, не глядя, вложил в неё наши контракты, — здесь — договоры. Храм — хранитель. Жаль, что некоторые леди обожают только один договор — молчание.

В толпе кто-то коротко хохотнул, и смех тут же прикрыли кашлем. Сарайн стала белее жемчуга.

— Совет… — начала она, но Эйлин мягко перебила:

— Совет придёт позже. Сначала — богиня. У кого вопросы — идём в зал. Кто без вопросов — видит дверь и выбирает сердце.

Дождь шёл спокойно и долго. Я вдруг ясно почувствовала: мы стоим на самом краю старого мира — и делаем шаг. Не к пропасти — к мосту.

— Дом Ланы, — произнесла я. — Дорога для тех, кто умеет дышать.

И — да — для тех, кто учится любить без кнута и молчания.

Риан стоял справа, Ардан — слева, Каэль — шаг позади. Иллена — рядом. И дом — далеко, но я слышала, как он мурлычет в моей груди.

Пойдём.

«Когда двери дышат, а ветер несёт чужое имя»

Дверь Тамар стояла в арке, как будто росла здесь всегда. Мягкий зелёный цвет, узор тонких переплетений — как ветви в утреннем тумане. В середине — прозрачное гнездо для кристалла, и в нём уже мерцал зелёный свет. Не ярко, не ослепительно — ровно настолько, чтобы глаз видел тепло.

— Она живая, — сказала Тамар, проводя ладонью по доске. — И теперь она решает, кому открыться.

Сфинкс обошёл дверь, изучая, как бы скульптор изучал статую, и торжественно выдал:

— С точки зрения обороны — удовлетворительно. С точки зрения символизма — великолепно.

Первым подошёл Эрин. Сделал шаг, коснулся панели ладонью. Кристалл в гнезде засветился чуть ярче, и дверь… просто отступила в сторону. Не скрипнула, не зазвенела — как вода, которая раздвигается для ладьи.

— Проходи, — тихо сказала я.

Он прошёл — с тем особым видом, когда человек всё ещё боится, но уже верит, что страх можно обмануть. За ним — братья Нэр и Норан, потом Тамар, потом даже сфинкс (причём он почему-то обернулся три раза, прежде чем переступить порог — «традиция», сказал он).

Толпа у ворот смотрела. Некоторые — с интересом, другие — с холодом. Женщины-дроу шептались, мужчины за их спинами держали глаза в землю.

И тут случилось неожиданное.

От группы у дальнего края ворот отделился мужчина — высокий, широкоплечий, с густыми тёмными волосами и лицом, которое как будто высекли из камня. Не ошейник, а металлическая лента на шее — символ личного договора с кем-то из леди. Он шёл медленно, но не прятал взгляда.

— Я хочу пройти, — сказал он ровно. — И остаться.

В толпе резко поднялся шум. Женщина в алом, с глазами цвета тёмного мёда, шагнула вперёд: