Книга Метка Вечных, страница 43 – Валентина Зайцева

— Погодите… работу? — Наконец до меня дошло, что он сказал. Торнеус сказал «перед тем как приступлю к работе». Боже, как же медленно я соображала. Препараты, которые он мне ввёл, должно быть, были чертовски сильными.

— Я пытаюсь исправить то, что кто-то счёл благоразумным предпринять, — сказал мужчина, глядя на рану на моей руке. Его тон был всё так же пустым и в то же время каким-то осуждающим в своей уверенности. — Хотя мясник, судя по всему, имел больше опыта в работе с тушами свиней, чем с живыми телами.

— Эй! — Я возмутилась от этого оскорбления.

Торнеус поднял на меня взгляд. Коричневая бровь — та, что была видна — слегка приподнялась от удивления.

— Вы сами это с собой сделали?

— Ага, — я попыталась бросить на него свирепый взгляд. Чёрт, эти препараты были хороши. Я должна была орать что есть мочи, но вместо этого защищалась. — И я левша, так что делала это не своей ведущей рукой, так что не судите строго, приятель.

— Хм, — таков был его ответ. Он снова посмотрел на мою руку и возобновил то, чем занимался до моего пробуждения, а именно — вытаскивал кусочки марли из раны, по одному клочку за раз. Ниточки хлопка тянулись за кожей, так как моё тело пыталось заживить повреждения вокруг инородных предметов.

Это должно было причинять боль. Выдёргивание маленьких хлопковых волокон из кожи должно было как минимум жечь. Я поняла, что не чувствую свою руку. Совсем. Я пошевелила пальцами и обрадовалась, что, хотя бы могу ею управлять. Но то, что он делал, должно было ощущаться как-то. Торнеус, должно быть, использовал местный анестетик или что-то в этом роде. Но что это был за анестетик, я понятия не имела.

— Вы должны простить его, — снова сказала женщина. У неё тоже был акцент, но другой. Я не могла точно определить его, но звучало почти как восточноевропейский. — Так он реагирует, когда бывает слегка впечатлён.

Женщина наконец подошла так, что я могла её видеть. У неё были длинные каштановые волосы, уложенные в тщательную косу, уложенную у основания шеи. На ней было платье, казавшееся относящимся к где-то восемнадцатому веку, если бы оно побывало на каком-то странном костюмированном балу по пути сюда. Ремешки и странные архаичные аппликации были нашиты поверх сложного платья с корсетом со множеством слоёв.

На ней тоже была маска. Эта закрывала всю правую сторону лица, за исключением линии подбородка, оставляя весь её рот открытым. Её губы были полными и подкрашены глубоким пурпурным цветом, в тон маске, что контрастировало с сероватыми тонами её платья. Пурпурный, похоже, был их темой.

— Я что, помешала вам по пути на маскарад? — Мысль тут же пришла мне в голову.

Черты лица женщины расплылись в широкой улыбке, и та часть, что была видна, сморщилась в тёплом и добром выражении. Жалостливом, возможно, но благосклонном.

— Боюсь, что нет.

— Я не понимаю, что происходит, — печально призналась я. — Где я? Кто вы такие? Какого чёрта творится? — выпалила я в том порядке, в котором вопросы приходили мне в голову.

Женщина рассмеялась. Это был не жестокий смех, но столь же сочувственный, как и её выражение лица.

— О, моя дорогая, мне так жаль. Всё это, должно быть, так тяжело осознать.

— Это не ответ буквально ни на один из моих вопросов, — сказала я, прежде чем в моём затуманенном препаратами сознании наконец возникла мысль, быстро сменившаяся беспокойством. — Гриша в порядке?