Книга Метка Вечных, страница 47 – Валентина Зайцева

Мир начал меркнуть. О нет. О чёрт, пожалуйста, только не это...

Каел

Я стоял над молодой женщиной, распростёртой на холодной кожаной кушетке, и чувствовал, как в груди тлеет странное, почти забытое чувство — любопытство. Ремни, что ещё недавно сковывали её запястья, были расстёгнуты, и теперь она лежала без сознания, её стройное тело безвольно утопало в складках простого ситцевого платья с мелким цветочным узором. Голова была повёрнута набок, и по лицу, обрамлённому растрёпанными белокурыми локонами, струился бледный свет единственной лампы под потёртым зелёным абажуром. Черты её лица были утончёнными, даже изысканными — высокие скулы, прямой нос, изящная линия подбородка, — но не внешняя красота пробудила во мне эту искру интереса. В моих палатах и без того хватало прекрасных созданий, готовых склонить голову по одному моему слову, готовых исполнить любой каприз. Нет, причина была совершенно иной. Эта девушка сумела застать меня врасплох — меня, того, кто прожил столько веков, что давно перестал их считать.

— Владыка Каэл задается вопросом, почему вы просто не оставили её без сознания всё это время, — раздался спокойный, размеренный голос Илены.

Она подошла ко мне, и шелест её длинного платья цвета спелой вишни едва слышно скользнул по поскрипывавшим половицам старого особняка. Я не сводил глаз с незнакомки, продолжая изучать её лицо с почти научной дотошностью. Воспоминание о её глазах — двух вспышках синего огня, полных такой яростной решимости в тот момент, когда она направила на меня свой жалкий пистолет, — всё ещё отдавалось в памяти сладким уколом адреналина, редкого для меня ощущения. Огнестрельное оружие шагнуло далеко вперёд за те полтора столетия, что я не ступал на промёрзшую землю Сибири, но я не ожидал такой убойной мощи от этой карманной игрушки. Три пули. Все три попали точно в цель. Профессиональная работа.

Воля этой женщины была крепче стали, крепче, чем у многих, кого мне довелось встретить за мои долгие, бесконечно долгие годы существования. Охота на неё, пусть и столь кратковременная, доставила мне искреннее удовольствие — то самое чувство, которого мне так отчаянно недоставало в последние десятилетия. Я недооценил твёрдость её духа, и эта досадная оплошность позволила ей… убить меня. Да, я не умирал очень, очень давно, и пробуждение от нанесённой ею раны было сопряжено с изрядной долей досады и раздражения. Но сквозь досаду неожиданно пробивалось и некое подобие восхищения, странное и непривычное. Быть застигнутым врасплох подобным образом, испытать настоящий риск — что может быть лучшей отдушиной от вечной, удушающей скуки бессмертия?

— По той же причине, полагаю, по которой вы лично явились сюда за ней, владыка, — раздался в ответ глухой голос Торнеуса.

Доктор поднялся из-за своего массивного дубового стола, покрытого потёртым зелёным сукном, вытирая длинные, костлявые руки влажным, испачканным чем-то багровым, полотенцем. Он был на целую голову ниже меня, но в нашем мире мало кто из тех, кто некогда называл себя человеком, мог похвастать иным ростом. Воздух в кабинете был густым и тяжёлым, пахнущим карболкой, старыми книгами в истлевших кожаных переплётах и чем-то ещё — сладковатым и металлическим, узнаваемым запахом самой сути нашего бытия.