Книга Обелиск, страница 53 – Полин Герц

Так они с Кингом и познакомились. Поначалу полицейский искренне считал мисс Стоун милейшей из барышень и по доброте душевной помогал той по работе – подкидывал интересные случаи для статей, проверял сомнительных типов для журналистских расследований, и лишь спустя полгода, по уши увязнув в огромных зеленых глазах, понял, что связался с дьяволом.

– И как же я умудрился так вляпаться, а, Стоун? – пряча лицо в ладонях, тихо выл детектив, когда она в очередной раз появлялась на пороге с бутылкой скоча. – Как же меня так угораздило! Я же разбираюсь в людях! Ну, змея! – А потом смотрел в нахальные глаза и всегда сдавался. – Чего тебе? Быстро только.

Случай с машиной давно потерялся в ворохе прочих неприятностей, но сейчас Элизабет вспоминала Рейчел, виновато ждавшую ее на утро после бессонной ночи в участке на каменных ступеньках у дома 118. Вспоминала полные слез глаза и повторявшееся молитвой «прости-прости-прости-прости-прости». И она простила. Потому что не могла иначе. Но новую машину покупать все равно не стала.

Не отставала по части отпущения грехов и рыжая – Рейч быстро забывала сорванные встречи, нарушенные обещания и дурную привычку лучшей подруги никогда не появляться вовремя. Только мягко улыбалась, а потом заливалась звонким смехом: «Ну как на тебя обижаться, моя милая?». И действительно никогда не обижалась.

Рука вновь потянулась к телефону: гордыня – глупейший из грехов, что можно взять на душу. Но писать еще раз не пришлось – в синюю дверь уже стучал знакомый кулачок.

Медленно подойдя к проему, она на миг застыла: врать Рейчел о работе или исследовании, что провел Молот – одно, но скрывать вчерашнее – уже совсем другое. Но иного выхода не было, потому что чутье подсказывало – сейчас все действительно иначе. По-другому. Не так.

Но пальцы уже отодвинули щеколду, и дверь распахнулась. Белые снежинки еще виднелись в рыжих кудрях, в правой руке был зажат бумажный пакет из маленького ресторанчика на восемнадцатой улице – все как обычно, но карие глаза смотрели холодно, словно морозный февраль забрался под саму радужку и отказывался вылезать обратно.

Выходит, пришла из чувства долга. Выходит, вчерашний разговор не забыт. Выходит, ничто не забыто.

– Я, наверное, еще не в себе, – Элизабет сложила руки на груди, отказываясь впускать гостью. Гордыня – худший из грехов, но она не только знала знаменитую адскую семерку не понаслышке, но еще и всегда помнила, что лучшая защита – нападение. – Так что говорить нам не о чем. Ешь свои спагетти у Стерна, если такая голодная.

Растерявшаяся кудряшка открыла рот и, не найдя подходящих слов, опустила голову. Тактика сработала безотказно, и вот уже карие глаза смотрели не холодно, а виновато.

– Прости, милая. Сама не знаю, что на меня нашло. Я дуреха, – Рейчел поджала губы и сложила бровки домиком. – Я знаю, что ты хотела как лучше.

В ушах гремел победный оркестр, но на душе скребли кошки – проворачивать грязный трюк было легко с придурками из редакции, но Рейч не заслуживала такой откровенной дряни. Осознание накрыло горькой волной, и теперь уже она виновато опустила голову.

– Нет, это ты меня прости, – отодвигаясь в сторону, она пропустила подругу внутрь, нервно переплетая пальцы за спиной. – Зря я полезла в твою жизнь. И осуждала тоже черт пойми зачем.