Книга Обелиск, страница 76 – Полин Герц

Отставив бокал, он уверенно обнял ее со спины, в очередной раз давая ощущение опоры. Как всегда – вовремя. Глаза сами собой закрылись, а губы растянусь в блаженной улыбке. Пропуская мимо и сбивчивое приветствие Стерна, и его заумные фразочки, и вялые аплодисменты, слушала только размеренное дыхание над ухом, ощущая каждым позвонком ровное сердцебиение. Это был их вечер, чтобы бы там ни выдумал себе в конец зазнавшийся лектор.

Но вдруг сильные руки, обвитые вокруг ее талии, напряглись. Открывать глаза не хотелось, но чутье подсказывало, что, вероятно, началась потасовка. Хотя и это было странно – провоцировал робких историков здесь только один человек, но весь вечер он молчал, наслаждаясь бурбоном и теплом широкой груди. Ленивый взгляд из-под медленно поднимающихся ресниц замер, потому что через комнату яростно прожигали двумя углями карие глаза, обрамленные небрежной россыпью веснушек.

– Рейч… – прошептала она, высвобождаясь из крепких объятий. Ноги сами собой махнули к противоположному углу, но кудряшка уже летела к выходу, расталкивая обескураженных книжных зануд. – Рейчел! – перекрикивая чертового Стерна, который, очевидно, решил пригласить вообще всех знакомых, она выскочила на холодную февральскую улицу.

Рыжая шапка волос стремительно удалялась, неровной линией расчерчивая пустую улицу. Угнаться за самыми длинными ногами на свете было невозможно, но выпитый на пустой желудок бурбон служил отличным топливом и для коленок, и для связок.

– Да стой же ты! – распугивая снежинки, проорала Стоун в спину подруге. – Рейчел, мать твою, Боуз!

Ее фигура замерла. Медленно повернулась, позволяя преодолеть последние метры расстояния. Поравнявшись с рыжей, уперлась ладонями в коленки, в попытке отдышатся.

– Какого хрена ты творишь? – успокоив сердце, Элизабет выпрямилась и зло посмотрена на свою кудряшку. – Смерти моей хочешь?

Рейчел упорно молчала, сложив руки на груди. В карих глазах плескалась ярость, но уже не так бешено: созерцать чужие мучения рыжая не умела, а смотреть на страдания близких – тем более. Боуз все же остановилась, но надежда рухнула, стоило ей открыть рот.

– Ты лгунья. – С побелевших губ сорвались два жестоких слова.

– Я скверно готовлю, плохо слежу за временем и еще хуже утешаю, – окончательно отдышавшись, усмехнувшись, отчеканила она. – Но крайне редко лгу, Рейч. Уж кому-кому, а тебе это известно.

– Замолчи сейчас же, – прошипела подруга. – Хватит уже этих твоих шуточек. Ты можешь хоть раз соизволить ответить серьезно? Спустись на минутку со своего чертового олимпа и поговори со мной, как с равной.

– Я никогда не говорила с тобой иначе, – ироничная улыбка в миг сползла с лица. Отшутиться и правда не выйдет. Не теперь. – И если бы ты хоть раз сняла трубку за эти дни, то вспомнила об этом. Просто скажи, чего ты хочешь, и мы все уладим, как всегда.

– Не выйдет, Эл, – процедила сквозь зубы Рейчел. – Ты меня обманула. Что ты пыталась мне показать на этот раз? Какой урок от великой Элизабет Стоун я должна была усвоить? Смириться с тем, что стоящий мужик на меня и не посмотрит, если ты рядом? Если так, то ты очень доходчиво донесла мысль. Сколько я должна за бесценные знания о своей ничтожности?

– Что ты такое несешь, Боуз? – недоверчиво вглядываясь в лицо, на котором предательски наливались солью глаза и дрожали губы, спросила Стоун. – Как вообще можно придумать такую чушь?