Книга Темные времена, страница 12 – Шеррилин Кеньон

Холодок пробежал у неё по спине. Эллиотт даже вздрогнула, когда пришло уведомление о новом голосовом сообщении. Странно — она не слышала звонка.

Протянув руку, она открыла приложение и включила сообщение.

«Я не потерплю эту безвкусную, отвратительную обложку. Слышишь меня, Эллиотт? Удали её. Немедленно».

Сердце бешено заколотилось. Этот голос она узнала бы где угодно.

Хельга.

— Ты в порядке?

Эллиотт подняла взгляд. Лесли стояла в дверях и смотрела на неё.

— Я… я… — Положив трубку, она нажала на «повтор». — Скажи, что ты слышишь.

Лесли приложила телефон к уху.

— Блин, ненавижу случайные наборы, где слышен только фоновый шум из кармана. Кто не блокирует свой телефон? — Она вернула трубку.

Озадаченная Эллиотт прокрутила запись снова и поднесла к уху. Голос Хельги звучал так же отчётливо, как и стол перед ней.

— Это не случайный набор. Ты её не слышишь? — Она снова протянула трубку.

Лесли прислушалась.

— Нет, Эл. Только фоновые шумы. Кажется, грузовики на шоссе, или что-то в этом роде… и чей-то смех. Ты точно в порядке?

Похоже, нет.

Как они могли слышать одно и то же — и при этом такое разное?

Она забрала телефон у Лесли и с натянутой улыбкой сказала:

— Всё хорошо. Просто перенапряглась. Устала.

Свихнулась…

Откашлявшись, она положила телефон на стол.

— Зачем заходила?

— Напомнить: через пять минут встреча с маркетологами.

— Спасибо.

Эллиотт начала собирать заметки, изо всех сил стараясь не думать о письмах и голосе умершей писательницы. Это была не Хельга. Просто кто-то — больной шутник.

Или подруга с крайне жалким чувством юмора.

Да, именно так.

Это не смешно, ребята.

Но, работая редактором, она знала: юмор — дело субъективное. Сколько раз Хельга писала то, что вызывало у неё закатывание глаз — но миллионы читателей находили это уморительным?

Может, это как в «Подставе»?

Может, сейчас выскочит Эштон Кутчер.

Вот бы повезло.

Но Эштона на собрании не было. Лишь бесконечный поток бессмысленных обсуждений книг, которые они уже перемусолили тысячу раз. Это дало ей возможность отвлечься и сосредоточиться на главном: кто обращается с ней так жестоко и странно? Возможно, кто-то из присутствующих?

Она окинула взглядом коллег — измученные, скучающие лица. Нет, слишком поглощены собственной жизнью, чтобы тратить силы на дурацкие розыгрыши.

Почему это собрание тянется так долго? Просто пытка. Ад.

Она украдкой взглянула на часы — и замерла. Казалось, секундная стрелка делала тридцатисекундную паузу между каждым тиканьем.

К концу встречи она чувствовала себя так, словно её растянули на дыбе. Господи, ну зачем им всё это? Это напоминало изощрённую пытку испанского инквизитора Торквемады.

Но, по крайней мере, всё закончилось. С облегчением она собрала бумаги и ушла.

Вернувшись в кабинет, сразу проверила почту. Девяносто писем — всё от подражательницы Хельги.

Эллиотт удалила их, не читая.

Стараясь выкинуть всё из головы, повернулась к окну — к «другу» в соседнем здании. Там было темно. Впервые. Он никогда не уходил рано. Странно. Но что-то другое сразу привлекло внимание: на пробковой доске у двери появилось новое сообщение.

Что-то отражалось в стекле. Она ахнула, обернулась. Это была не иллюзия.

С бешено колотящимся сердцем подошла ближе. Протянула дрожащую руку — к обложке «Нимфоманки за границей».

Кто-то приколол её к доске кроваво-красной кнопкой. Вся обложка была исписана чёрным маркером. Почерк… точь-в-точь как у Хельги.