Книга Исключительное право Адель Фабер, страница 148 – Юлия Арниева

— Я вам верю, госпожа, — Марта выпрямилась. — И что прикажете слугам сказать, если кто спросит о гостях?

— То же, что говорили до сих пор — молчать. Никто не должен знать, кто находится в поместье. Передайте это всем.

— Будет исполнено, — кивнула Марта. — А ужин подавать к обычному времени?

— Нет, — я покачала головой. — Сегодня подайте мне ужин здесь, в комнате. Не хочется спускаться.

— Конечно, госпожа. Приготовлю что-нибудь легкое.

Когда Марта ушла, я села к столику и машинально отпила глоток чая. Горячий напиток с привычным вкусом трав, которые выращивал Пьер в нашем саду, немного успокаивал.

Два месяца. Как я переживу эти два месяца? Как буду вести себя с человеком, который фактически захватил мой дом?

А главное — что будет, когда все это закончится? Принц уйдет, но следы его пребывания здесь останутся. Кто-то может что-то заподозрить, кто-то может донести, и тогда моя спокойная жизнь закончится навсегда.

Я отставила чашку и подошла к окну. Вечер опустился на поместье, зажглись огни в окнах служебных помещений. Где-то в конюшнях мастер Жером ворковал с лошадьми. В кухне Марта готовила ужин. В домике привратника Анри читал газету при свете лампы.

Обычная, спокойная жизнь поместья продолжалась. А я стояла у окна и понимала, что после сегодняшнего дня ничего уже не будет как прежде.

Но что поделать? Оставалось только играть навязанную мне роль хозяйки дома, в котором поселился один из самых опасных людей королевства. И надеяться, что через два месяца я все еще буду свободной женщиной, а не узницей тюремной камеры.

С этими невеселыми мыслями я устроилась в кресле, ожидая ужина и размышляя о том, как выжить в новых обстоятельствах, не потеряв при этом ни достоинства, ни рассудка.

Месяц прошел в каком-то странном полусне. Дни сменяли друг друга с монотонной регулярностью, наполненные осторожными беседами, вежливыми улыбками и постоянным ощущением игры, правила которой знали все, кроме меня.

Завтраки, обеды и ужины в компании принца Александра и Ригана стали привычным ритуалом. Я спускалась в столовую, находила их уже сидящими за столом — принц неизменно вставал при моем появлении, галантно отодвигал стул, осведомлялся о моем здоровье. Риган молча кивал, избегая прямого взгляда, словно между нами не было тех долгих недель сотрудничества.

— Прекрасное утро, не правда ли? — говорил принц, указывая на окно, за которым действительно светило солнце или, наоборот, моросил дождь.

— Действительно, — отвечала я, намазывая масло на хлеб с преувеличенной тщательностью.

— Вчера я заметил, что розы в саду начинают цвести, — продолжал он. — Удивительно, как рано в этом году началась весна.

— Пьер говорит, что зима была мягкая, — добавляла я, и мы могли еще минут десять обсуждать капризы погоды, состояние дорог или качество урожая.

Эти беседы были удивительно… цивилизованными. Принц Александр оказался образованным собеседником с широким кругозором. Он мог часами рассуждать о новейших достижениях науки, о театральных постановках, о литературных новинках. Мы обсуждали книги — он читал Дибера в оригинале и восхищался точностью его социальных наблюдений. Говорили о музыке — оказалось, он неплохо играет на фортепиано и даже сочинил несколько мелодий во время своего изгнания.