Книга Исключительное право Адель Фабер, страница 191 – Юлия Арниева

В целом первые несколько часов нашего совместного путешествия домой прошли в оживленном обсуждении прошедших скачек, реакции столичного света на мой триумф и перспектив, которые открывались перед нашими конюшнями. Мадам Мелва была в превосходном настроении, полна энергии и планов. Однако по мере приближения к поместью Фабер я заметила, что она стала необычайно тихой и задумчивой, а лицо ее приобрело нездоровую бледность.

— С вами все в порядке? — обеспокоенно спросила я, когда показались знакомые очертания родных холмов. — Вы выглядите не очень хорошо.

— Пустяки, дорогая, — небрежно отмахнулась она, но голос звучал заметно слабее обычного. — Просто усталость от долгой дороги. В моем возрасте такие поездки даются не так легко, как в молодости.

Когда наш автомобиль въехал во двор поместья, нас встретили все домочадцы. Себастьян, наш дворецкий, торжественно открыл дверцу автомобиля и поклонился с искренней радостью на обычно сдержанном лице.

— Позвольте поздравить вас с блестящей победой, мадам Фабер, — произнес он с достоинством. — Вся округа говорит только о ваших лошадях. Мы невероятно гордимся вами.

Марта не сдержала эмоций и бросилась ко мне с объятиями.

— Ах, милая моя! — воскликнула она, утирая слезы радости передником. — Как же мы все волновались за вас! А как Ветер-то наш красавец выступил! Прямо сердце замирало, когда читали в газете! Я уже приготовила ваше любимое жаркое, а к чаю — тот самый яблочный пирог, что вы так любите!

Конюхи и садовники, горничные и лакеи — все столпились вокруг, каждый старался выразить свою радость и гордость за успех хозяйки. Я с теплотой принимала их искренние поздравления, отвечала на вопросы о скачках, благодарила за заботу о поместье в мое отсутствие. Это проявление искренней привязанности людей, с которыми я делила каждодневные заботы и радости, согревало душу куда больше, чем весь столичный лоск и показное восхищение аристократов.

Однако сквозь радость встречи я не переставала беспокоиться о мадам Мелве, которая с трудом поднялась по ступеням крыльца, опираясь на руку Ригана. Ее бледность стала еще более заметной на фоне теплого вечернего света, льющегося из окон дома.

— Риган, — тихо обратилась я к нему, пока Себастьян помогал мадам Мелве устроиться в гостиной, — не могли бы вы завтра же послать за доктором? Мне не нравится, как она выглядит.

— Конечно, мадам, — кивнул он. — Я уже подумывал об этом. Пошлю гонца с самого утра.

Ночью мои опасения подтвердились — я слышала, как мадам Мелва мучительно кашляла в соседней комнате, а утром она спустилась к завтраку совершенно разбитой, с трудом держась на ногах. К вечеру состояние ее значительно ухудшилось. Поднялся сильный жар, она едва держалась в кресле, и мы с Риганом практически на руках отнесли ее в спальню.

Следующие несколько дней прошли в постоянной тревоге и заботах. Вызванный из города доктор диагностировал серьезное воспаление легких — болезнь, которая в ее возрасте могла оказаться смертельно опасной. Состояние мадам Мелвы было тяжелым: она металась в бреду, с каждым часом заметно слабела, дыхание становилось все более затрудненным.

Марта практически не отходила от ее постели, терпеливо поила больную целебными отварами из трав, меняла компрессы, следила за каждым изменением в состоянии. Я тоже проводила у кровати мадам Мелвы большую часть времени, читала ей вслух, когда она была в сознании, и просто сидела рядом, когда жар одолевал ее.