Книга Невозможная хозяйка таверны «Драный кот», страница 102 – Йона Корппи

Пустынные заснеженные земли. Ветер, завывающий как зверь, безжалостно швыряет снег в лицо. Единственный известный смертным путь в Асгард лежит через земли ётунов, где суровые зимы Северных чертогов кажутся весенним теплом. Измождённый юноша упорно движется вперёд. На лице застыло упрямство, словно ледяная маска, но во взгляде осталась только глубокая усталость. Печальный финал бегства — сгинуть на этих бесплодных равнинах.

Ему столько же лет, сколько мне сейчас, и не окажись я под защитой отца, избрала бы тот же путь.

Внезапно земля трескается, и снег сменяется диким пламенем. Запах серы и гари пронзает воздух. Из расщелины вырывается яогуай, одержимый стихией. Его тело — жидкий огонь, а лицо искажено ненавистью. Из раскалённой пасти вырываются звуки, похожие на скрежет металла о камень. Его глаза — две бездонные пропасти чистой, неприкрытой ненависти. Яогуай давно не контролировал себя, но не от стихийного безумия. Его левый рог сломан у основания. Свидетельство чужой воли над ним. Он — инструмент, раб, отправленный убить непокорного беглеца. Смерть предпочтительнее, чем риск удачного исхода паломничества.

Юноше приходится вступать в бой. И хоть земли ётунов переполнены водой, ледяные волны — слабая защита против безумного огня. Он уклоняется от ударов, но не успевает, и пламя обжигает тело. Алые пятна смешиваются со снегом.

Усталость, боль, отчаяние — всё это пронзает и меня, словно моя собственная боль.

Стихийная магия закончилась, в заклинания вкладывается жизненная сила. Нет смысла её сохранять в такой ситуации, и каждый удар расходует годы.

Когда показалось, что всё кончено, происходит нечто необычное. Резкий порыв холода. Ледяной удар охватывает яогуая, замораживая его до самого сердца. Мгновение яркого света, ослепительно-белого, с серебристыми искрами, а затем — пустота. Юноша истощён, но жив. На его левой руке алеет особенно глубокий ожог, метка, которая останется вечным напоминанием об этом дне.

Из тумана выступает нечёткая фигура. Я не вижу лица, но замечаю зелёный блеск на его запястье. Тонкое, изящное украшение, похожее на ветвь ивы. Ощущение невероятной воли наполняет воздух, освобождающее от долга перед одним человеком, но накладывающее обет оберегать множество других. Яркая вспышка, и юноша преображается. Он выжил, но цена жизни — обязательство.

Сознание возвращалось постепенно. Сначала спала туманная белёсая пелена, потом вернулись приглушённые звуки, и, наконец, отступил ледяной холод, сменившись осязаемым теплом рядом. Кто-то придерживал меня, не давая упасть.

Казалось, что виде́ние длилось бесконечно долго, но в реальности, похоже, никто и не успел толком заметить, что со мной произошло. Только Харальд понял. Он крепко, но бережно придерживал меня за локоть, предотвращая падение. Его ладони были словно лёд. Но этот холод был иным, не таким, как в виде́нии.

Мотнула головой, прогоняя образы: заснеженные земли, ледяной ветер, режущий лицо, безумное пламя, обжигающее кожу, и ужасные раны. Не раздумывая, схватила годи за руку и задрала рукав его туники. Под тонкой тканью скрывались длинные, бледные шрамы, проходящие через всё предплечье, глубокие и болезненные на вид.

Подняла взгляд на Харальда. Его лицо было бледнее снега, а губы сжаты в тонкую линию. Он знал, что я видела, и понял, кто я. Годи — хранитель северных легенд — он догадался ещё раньше и только что получил подтверждение своим предположениям. Но он молчал, и я молчала вместе с ним, пытаясь понять, насколько это опасно для меня. Кто из бессмертных откликнулся на его паломничество?