Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
Решив, что так будет лучше, я начал растягивать радужную сеть до границ личности омеги, с тем, чтобы эта сеть не пересекалась ни с чем внутри, не влияла на работу мозга и рефлексов — раз уж избавиться от неё невозможно. Разноцветные мысли, бумажки с записями памяти тоже, по мере растягивания сети стало растягивать к краям сферы вслед за сетью. Посветлело еще больше и теперь с самого верха до самого низа, там, где находятся безусловные рефлексы, можно было окинуть взором всё находящееся внутри личности омеги. Весь хлам по сторòнам, обломки детских игрушек (видимо, память детства), неясные образы, расплывающиеся и не дающие на них сосредоточиться. Снова обратив внимание на языковую папку густо опутанную логическими связями, я начал копирование файлов русского языка. Копия, протиснутая мной по нашей связи, превратилась в книгу. Нет, не так! В КНИГУ! Обложка из красного дерева с резными узорами и блестящими застёжками, с уголками белого металла и корешком из толстой шевровой кожи с золотым тиснением. Том, взметнув пыль, тяжеловесно плюхнулся сверху на жалкую папку, завязанную ботиночными шнурками (Эльфи, блядь! У тебя ещё и пыль в голове!). Нет, нет, нет. Ни в коем случае… Русский язык не должен заменять собой родной для омеги язык. Отодвинув роскошный том в сторòну, я начал пушить, разветвлять связи, идущие к папке с немецким языком. Мне нужны свободные связи, так как Эльфи не мастер работать головой. Уже сама по себе моя работа по разветвлению ассоциативных связей даёт очень большую нагрузку на его мозг. Дёрнув распушённые нити ассоциаций к тому русского языка, я опутываю его тонкими, невесомыми нитями. Они рвутся, с трудом прилипают к обложке роскошной книги — подсознание Эльфи сопротивляется непривычной нагрузке. Тем не менее, моё насилие над личностью омеги дало результат — я смог опутать том вновь установленного языка ассоциациями и логикой. Да, язык невозможен без логики. В этом его трудность, в этом его сущность. Грамматика и математика — вот два, всего лишь два и только два — других нет, способа описания МИРА. И чем точнее, образнее, выпуклее описание, тем более мир идёт навстречу искуснику, дерзнувшему разговаривать с ним. Для менталиста это важно, как ни для кого другого. Эльфи не искусник и никогда им не будет — я это вижу ясно, но он важен для меня, как тот, с кем я могу говорить на одном языке в прямом и в переносном смысле… На этом пора заканчивать, иначе я получу пускающего слюни идиота. — Вставай, красавица, проснись, — разбудил я омегу утром. — Ах, оме, перестаньте, — проворчал разбуженный затемно Эльфи. При этом, наш разговор шёл по-русски! Есть! Получилось! Хороший ты мой! Ура! Мы ломим, гнутся шведы! Всё! Теперь с ним только по-русски. Ну, по крайней мере, когда мы одни. Веник не в счёт. В течение нескольких дней после моего вмешательства Эльфи отъедался и даже его токсикоз немного отступил. * * * Сиджи и Ют остановились в своём развитии — им были необходимы объекты для воздействия. И я придумал. Дитрич получил от меня приказ предоставить мне свой выезд, на котором он катался с Герти и его детьми в парке. Роскошная пара серых в яблоках лошадей фыркала и топталась у дома Хени и Дибо (любопытствовать, для чего мне нужны кони, я запретил, а кучеру подправлю память). |