Книга Там, где нас нет, страница 409 – Альвин Де Лорени

— Я оме… Я писать научился, — прошептал он едва слышно.

— А ещё?

— Я читаю хорошо. Учитель хвалит…

— А как со счётом?

Аделька замолчал, а Ют выскочил:

— А я, господин наш, лучше считаю. И Сиджи считает хорошо.

— Воспитанные мальчики-омеги, так себя не ведут, — укоризненно произнёс я, — Ты же видишь, что у него хуже получается. Помогите ему, и он вас нагонит.

Сиджи с Ютом важно покивали головами — ещё бы, господин дал поручение. Ответственное поручение. Теперь они от Адельки не отстанут.

Я погладил Адельку по голове и чуть прижал его к себе:

— У тебя всё получится. Ребята помогут тебе.

От нехитрой ласки у ребёнка (а кто он? ребёнок и есть) навернулись слёзы.

— Ну-ну. Не плачь. Всё хорошо будет. Правда-правда, — подкрепил я слова гипнотическим воздействием.

Выехали за город.

Примерно на половине пути до сгоревшего постоялого двора увидели здоровенного ворòна сидевшего на ветке низко наклонившейся над дорогой.

Ворòн сидел нахохлившись — морозно. Изредка поворачивался и чистил свой горбатый клюв о ветку. Снег, искрящимися иголочками, переливаясь в лучах низкой Эллы сыпался вниз с ветки.

— Стой, — скомандовал я кучеру.

Тот натянул поводья и лошади, храпя, остановились.

— Тут, ваша милость, волки бывают. Как бы до беды не дошло, — сказал он.

— Ничего, мы недолго, — успокоил я возчика.

— Ворòна видите? — спросил я мелких по-русски.

— Видим, — также на русском ответили оба сразу.

— Сейчас вам надо почувствовать его, а потом внушить ему желание. Например, слететь на дорогу. Сиджи, начинай ты первый. Только не отпускайте.

Сиджи поверх головы кучера уставился на ворòна, а я теснее прижал его к себе, помогая ему и делясь силой, также как мне помогал Ухоо в обследовании тайги.

Ворòн, склонив голову, внимательно, моргая сизой перепонкой века, смотрел на нас сверху вниз. Встопорщив перья, взъерошился, опять почистил клюв о ветку и вдруг, взмахнув широченными крыльями, слетел на дорогу.

— Сила Великая, — схватившись за шапку, отшатнулся кучер на облучке.

Сиджи устало привалился ко мне щекой. Хватит, маленький:

— Сиджи, самое главное, запомни то состояние в котором ты был, когда воздействовал на ворòна.

Я опять загнал ворòна на ветку. Успокоил встревоженную птицу, пересадил Юта к себе под бок, поменяв его с Сиджи (Аделька, во все глаза следил за нашими манипуляциями):

— Ют, теперь ты. Но не отпускай его.

Ют напрягся, запыхтел.

— Спокойнее, спокойнее, — уговаривал я омежку, прижимая его к себе.

— Вот, вот, видишь, — вёл я его, — вот он. Чувствуешь?

Ют кивнул.

Ворòн опять застыл на ветке без движения. Недовольно нахохлился. Посидел. Развернулся к нам задом. Совершил нехорошее дело, выказав своё отношение к происходящему. А затем слетел на дорогу.

Есть! Получилось!

Ют утомлённо обмяк. Я прижал обоих детишек к себе. Устали. Они устали.

— Пошёл! — скомандовал я кучеру, мы проехали до поляны у дороги — всё что осталось от постоялого двора Оппо. Развернулись и кучер рысью погнал лошадок в город. Хватит для первого раза.

Выезд можно считать удачным. Приедем. Детишки поедят, согреются, отдохнут, а через пару дней снова выедем. Только другую дорогу выберем.

Ещё несколько раз за эти пару-тройку декад на санях Дитрича я выезжал с детьми за город. Искали птиц. Пару раз я, отыскав лису, выводил её к нам и дети тренировались на достаточно продвинутом, по сравнению с птицами, животном. Аделька неизменно сопровождал нас во всех этих путешествиях. Вопросы копились в голове мальчонки. И я, заметив это, разъяснял и показывал ему, что всё, что он видит — это тренировки искусников. Сиджи и Ют — оме. А стали они оме в результате того, что теперь они — искусники.