Книга Там, где нас нет, страница 888 – Альвин Де Лорени

Я чувствовал тепло омеги, его запах, чувствовал его кожу и эмоции… Дождавшийся меня Вивиан был рад, если бы была такая возможность, он бы пошёл за мной куда угодно…

Оме, избавивший его от ужасов лечебницы для душевнобольных, сделал для эмоционального омеги очень много, даже слишком много. Где-то в глубине души Вивиан не считал себя достойным такого внимания со сторòны оме Ульриха, хотя и сбежал в своё время от Юргена в его поисках. А оме его жалел, неизменно был ласков и много ли было надо психологически неустойчивому омеге, чтобы оме Ульрих превратился для него в идола, которому он, Вивиан готов был поклоняться, отдать всё, что у него есть и даже жизнь, только бы оме Ульрих оставался с ним, Вивианом? Мятущаяся душа омеги, измученная постоянными ударами судьбы и тех, кого он принимал за любящих его людей, людей, которым он, как ему казалось, был нужен, успокоилась, наконец, в этом маленьком мирке, который оме выстроил для себя и своих близких…

У оме была семья… если можно так назвать его окружение, но узнав поближе тех, с кем жил оме Ульрих, Вивиан и сам не заметил как стал частью этого окружения. И окружение это приняло Вивиана, так, как будто это и должно так быть. Дети его полюбили.

Сиджи частенько делился с ним своими секретами, иногда жаловался на Юта. А тот, наоборот, прибегал к Вивиану, как к жилетке, выговариваясь о своём, наболевшем.

И везде в речах детей центром их мира был оме Ульрих. Оме сказал, оме посмотрел, оме попросил, а что подумает или скажет оме, а понравится ли оме?

Аделька, ходивший в крейсовую школу и приносивший домашние задания, обязательные и для Эльфи, привалившись боком к Вивиану, рассказывал ему о своих «горестях» и заботах — по вечерам они вдвоём оставались после общей прогулки посидеть во дворике под перголой.

Ёрочка, по-первости, ночевавший с Вивианом в одной кровати, укладываясь спать, делился с ним своими опасениями, впечатлениями от учёбы в Схоле, от жизни в доме оме Ульриха. Однажды даже пожалел, что он такой маленький — вот бы он был старше и тогда, Виви, он бы обязательно позвал оме Ульриха замуж. И сразу, без перехода, вскинувшись в темноте с вытаращенными глазами, жгучий вопрос — Виви, а как это — целоваться с оме Ульрихом? Ведь он же, Вивиан, целовался с ним? Вивиан молча отрицательно качал головой, улыбался, гладил беспокойного мальчишку по голове и тот, вздохнув, засыпал с улыбкой.

С каким бы удовольствием он, Вивиан, тоже… целовался с оме Ульрихом и не только целовался…

С Эльфи, почти ровесником, Вивиан сошёлся ближе всех и от него узнал об оме Ульрихе много нового. В частности, Эльфи совершенно не скрывал ничего о жизни его светлости с момента их знакомства. Со слезами на глазах Эльфи рассказывал о том, как оме их кормил в своих покоях, о смерти Лило, о том как, оме заботился об Эльфи во время их жизни в Майнау.

— Знаешь, Виви, я тогда даже не понял до конца, чего нашему оме стоило вытащить меня от работорговцев. Он говорил мне, что оборот демоном съедает его жизнь… годы, а я тогда… я плохой, Виви. Я только о себе думаю… А он, мой оме, он обо всех…

И сейчас Вивиан лежал рядом с его светлостью, уткнувшись носом в его бок, слушал дыхание оме, биение его сердца, водил в задумчивости пальчиком по груди оме и улыбался, убаюканный снизошедшим на него спокойствием. За окном спальни полная, яркая Лалин, обливая серебристым светом верхушки кустов, росших на крутом каменистом склоне в который упиралась торцевая стена дома, освещала ночной Лирнесс.