Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
Вивиан стремительно подходил к вершине наслаждения. И вот уже выгнувшись так, что затылок упёрся в подушку, а в шее хрустнули косточки, он зажмурился и в глазах вспыхнули нестерпимо белые звёзды, а рот, судорожно дыша, мог бы издать крик блаженства, но… Горячие губы оме шепчут прямо в ушко, которое ведёт от повысившейся чувствительности и тело покрывается мурашками: — Тише… тише… хороший мой… И Вивиан, соглашаясь — Веник же рядом! мелко трясёт головой и прикладывает к опухшим от поцелуев и от подкатившего оргазма губам пальчики и мучительно едва слышно стонет, не в силах терпеть накатывающее волнами наслаждение, становящееся только сильнее и растягивающееся дальше и дальше от того, что приходится всего лишь тихо стонать… И вот уже его член, придавленный к животу восхитительным телом оме, неожиданно напрягшись, чего с Вивианом уже очень давно не было, лениво и, в тоже время стремительно, выплёскивает тягучую струю… одну… другую… ещё… и ещё… И тело оме, горячее тугое тело, неумолимо ходящее на нём, размазывает, растирает эту пахучую жидкость по их слившимся телам… и нет ничего слаще этого мгновения… Мгновения, которое тянется и тянется, никак не кончаясь, вытягивая из стосковавшегося тела силы и соки и даря блаженный, самый крепкий сон… потом… сон потом… Наслаждение, захлестнувшее Вивиана с головой, оставляет его, медленно откатывается, как волна и омега с полными слёз глазами вцепляется, хватает любимое лицо ладошками, тянется к нему, приникает губами к губам оме и, захлебнувшись блаженством и любовью, тянет его к себе… туда, к шее… удерживая за затылок, чтобы не расставаться никогда… никогда. И чуть влажное от пота тело затихает на нём. Придавливает своим таким лёгким и сладостным весом… и сливаются двое и не могут… не хотят разъединиться… ибо разъединиться, значит утратить это чувство… когда ты для него, а он для тебя… и ничего не жалко… возьми всё… И вот от этого, этого чувства слияния, наверное, рождаются самые красивые дети… Я убрал руку с головы Вивиана, сняв с него своё воздействие. Почти полностью. Омега запалённо дышал, а потом, закрыв лицо ладонями, тихо заплакал. От невозможности того, ради чего он, его тело, существует в этом мире. И от того, что нежность к оме переполняла его. И от того, что оме тут, рядом и любит его… И ещё много отчего… чего и словами-то не выразить… * * * Утром, отправив Адельку в сопровождении Максимилиана к десятникам стихийников, артефакторов и целителей (опять пришлось собирать целый консилиум!), я, одетый в костюм, в котором был на балу — нехрен деньги расходовать, теперь мне это не нужно совсем, вошёл в небольшую аудиторию в которой сидело около двадцати человек — весь выпуск факультета артефакторики этого года. — Salvete, iudices! (Здравствуйте, господа!) — я сел к столу преподавателя и замолчал, разглядывая молодых искусников в коричневых мантиях с замысловатым символом артефакторики. По идее, это должны быть самые незашоренные студиозусы. — Ita, Quirites, hic ad nos convenimus. (Итак, господа, мы с вами собрались здесь, чтобы…), — я остановился, пережидая внезапно накатившую слабость. Длинная пауза повисла в аудитории. — Facultas cogitandi est quid te ab aliis distinguat(Умение думать — вот, что вас должно отличать от остальных), — продолжил я после того как откашлялся, — Facultatem non accendendi pilam ad dimidium Wegstunde, (Не способность запулить огненным шаром за половину вегштунде), — здесь среди напряжённо слушающих студиозусов проявилось оживление, — sed cogitandi explicandum est.Cogitare, iudices, examinare, percipere quid huic vel illi actioni subiaceat — hoc est quod cognitu dignum est. Qua de re quaero — quis mihi dicat cur rubiginem ferream? (а развитое мышление. Думать, господа, анализировать, понимать, что лежит в основе того или иного действия — вот то, ради чего стоит учиться. В связи с этим, у меня вопрос — кто мне скажет, почему железо ржавеет?) |