Онлайн книга «Там, где нас нет»
|
Вобщем, общались мы очень эмоционально и заинтересованно. После окончания лекции меня обступили со всех сторòн, так, что со сторòны Оттолайна полыхнуло ревностью, поскольку около меня тёрся и Руди, и омеги засыпали меня вопросами, а я купался в этом озере положительных эмоций, сознательно мной выращенных в их головах, поглощал их и отдавал обратно благодарным студиозусам. Не устоял и Оттолайн. Обойдя группку моих фанатов, а теперь их можно так назвать, он ухватил меня под локоть, блестящие серые глаза уставились на меня, чуть приоткрытые губы показали самые кончики белоснежных зубов: — Оме Ульрих, мне бы хотелось с вами переговорить после лекций… — сказал он с придыханием, — я хотел бы, что бы вы прошли в мой кабинет, — моего носа достиг запах вишни, горького миндаля, жасмина и ванили. По эмоциям молоденьких омег, вряд ли кто-то здесь был старше двадцати лет, пробежала волна смущения, впрочем быстро переросшая в веселье, а у кого-то, по-моему у Зингера, проскочила нотка зависти. — С удовольствием, оме Оттолайн, пусть Руди останется пока здесь, а мы с вами побеседуем… На ходу поглотив возникшее было в нём возмущение тем, что Руди остаётся на растерзание сразу восьмерых прекрасных омег, мы пошли в кабинет десятника. Всю дорогу, пока мы шли, он не отрывался от моего локтя и раскрасневшийся, с лихорадочно блестевшим глазами, заглядывал мне в лицо. Отмахнувшись от секретаря он затащил меня в кабинет и закрыл дверь на ключ. Не выпуская его из рук, повернулся ко мне лицом и оказался в моих объятиях. Ну-у, что же ты распалился-то так? Я держал лицо десятника в ладонях и рассматривал его. Хм. А он неплох. Неплох. Искусно, даже талантливо накрашен. Тут мазок, там немножко теней и вот уже лицо и так ухоженного омеги выглядит великолепно. Разглядывая в глазах Оттолайна своё отражение, я с удивлением чувствовал шевеление в штанах! Тот не смущаясь, почувствовал моё состояние и, протянув ручки с розовым маникюром к моей промежности, с удивлением вздёрнул безупречную бровь. Эмоции полыхнули возбуждением и каким-то садистским наслаждением. А-а? Вот так вот, да? Приблизив губы к губам омеги, я выдохнул, так, что горячий воздух моего дыхания заставил шевельнуться микроскопические волоски на его верхней губе, глаза Оттолайна заволоклись пеленой, он приоткрыл рот шире, ожидая поцелуя, но я скользнул губами к его ушку в котором качалась крупная серьга с бриллиантом, чуть зацепил его зубами и, запустив глубоко в роскошную шевелюру пальцы, заставил его прогнуться и с наслаждением выдохнуть вверх. Эмоции омеги в расцвете своих сил (расцвет даже немного с перебором, но без перезрелости), знающего чего он хочет и как, умеющего многое и пользующегося своим телом для получения удовольствия (прикосновение принесло сведения не только о его любовниках-альфах, но и о сексуальных контактах с омегами, надо сказать, не самых удачных — конечно, такого орудия, дарованного Силой альфам у них нет, а хочется поглубже и потуже), знающего о своём теле всё, захлестнули меня. И это был вызов! Вызов мне как взрослому человеку, тоже знающему, что мне нужно. Вызов моему сознанию, по сути альфы, в теле омеги. До сей поры мои партнёры, даже Шиарре, были объектами приложения усилий, а субъектом был я. Оттолайн вцепился в меня руками и даже сквозь ткань камзола широчайшие мышцы моей спины почувствовали его коготки, а в промежность уперлось его колено. Я потянулся к его лицу и агрессивно вцепился губами в его губы. |