Книга Повесть о предательстве, страница 56 – Мелли Т. Толлем

Я подпрыгнула, когда толпа взревела, и раздался хор насмешек и шипения, когда палач подошел к яме с факелом в руке. Застыв на месте, я приготовилась к ужасному зрелищу. Палач посмотрел на женщин и мертвым голосом заявил:

— Вы виновны в преступлениях против короны. Вы виновны в том, что владеете магией.

Я фыркнула. Естественно, палач не стал вдаваться в подробности списка преступлений, потому что в большинстве случаев не было доказательств беззакония, когда дело доходило до магических казней. Короне не нужны были доказательства. Они просто хотели посмотреть, как горят те, кто владеет магией.

— У вас есть какие-нибудь последние слова? — продолжил палач.

После долгого молчания заговорила Эшлинг, ее глаза были прикованы ко мне, кривая ухмылка растянулась на ее лице.

— Что нужно, чтобы открыть проход в другой мир? — спросила она нараспев.

Все, должно быть, подумали, что это риторический вопрос, безумные слова, сказанные вне очереди, потому что они двинулись дальше, как будто она ничего не сказала. Палач коротко пожал плечами, прежде чем продолжить свою работу. Зрители вернулись к глумлению.

Я побарабанила пальцами по ноге, зная, что слова предназначались мне, но все еще не понимая смысла.

Палач поднес свой факел к погребальному костру, двигаясь как в замедленной съемке. И когда вспыхнуло первое пламя, смысл дошел до меня. Крадущий дыхание из моих легких.

Из моего горла вырвался вздох.

Как я могла быть такой глупой? Как я могла упустить что-то настолько важное?

Три девственницы. Это был ответ на ее вопрос.

Потребовалось принести в жертву трех девственниц, чтобы открыть проход в другой мир.

Их поимка и казнь были началом ритуала, и король, так подпитываемый ненавистью и невежеством, сыграл им на руку. Именно так, как они хотели.

— Нет! — сорвалось с моих губ, когда я двинулась со своего места в толпе, отчаянно пытаясь остановить казнь.

Сильные руки обхватили мой торс, прижимая мое тело к твердой, как скала, раме, когда Райкен поднес руку к моему рту, заглушая мои протесты. Я боролась с его хваткой, кусая его пальцы, пока он тащил меня из толпы, мои ноги скользили по каменной дорожке площади.

Он потащил меня прочь через сад, а я брыкалась и кричала, пытаясь найти опору. И когда мы остались одни и скрылись из виду, он прижал меня к колонне и заговорил резким шепотом:

— Что с тобой? Ты что, глупая? — его слова были яростными. — Если бы кто-нибудь увидел тебя, это повесило бы мишень тебе на спину! Ты была бы следующей, кто сгорел бы на этом костре!

Я рванулась, чтобы вырваться из его объятий, но он поймал меня, положив руку мне на грудь и прижав спиной к колонне. Он положил одну руку мне сбоку на голову и прижался своим телом к моему, заключая меня в клетку. Глаза Райкена встретились с моими, его рука все еще зажимала мне рот, когда я завизжала в его ладони.

— Успокойся, — приказал он.

Но я не слушала. Вместо этого я возмутилась против него, отказываясь уступать, и он убрал руку с моего рта и прижался своими губами к моим.

Мои протесты смолкли, когда я ахнула от шока, и он ухватился за возможность провести своим языком по моему, движением, которое ошеломило меня. Его вкус был невероятно опьяняющим. От его прикосновения по моему телу пробежал пьянящий трепет, и на мгновение я забыла, почему была так разгневана.