Книга Ночь упырей, страница 194 – Анастасия Андрианова

Смородник пропустил между пальцами прядь её волос – и вдруг сполз по стене. Он устроился на полу, сгорбившись и согнув ноги в коленях. Мавна немедленно села напротив него, взяла его руку и стиснула пальцы, как обычно сухие и горячие, с засохшими корочками ранок. Ладони у него были перебинтованы, но не очень тщательно – явно дело рук кого-то менее опытного, чем Калинник.

– Смо… Что с тобой? – Она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, что с ним случилось за это время. – Тебе больно? Где?

Он был бледным, но это скорее правило, чем исключение. Синяки под глазами тоже на месте – куда без них? Кажется, похудел ещё сильнее, и кожа туго обтягивала острые скулы. Но страшнее всего были глаза. Чёрные, бездонные и… пустые. Мавна нервно облизнула губы.

– Что с тобой? – бессильно повторила она свой вопрос.

С ним что-то не то. Он выглядел будто… неживой. И это было так страшно, так жутко, до сводящей боли в животе.

Она протянула руку и положила ладонь ему на щёку. Смородник чуть склонил голову и прикрыл веки, подставляясь под её прикосновение.

– Всё кончено, Мавна, – сказал он тихо. – Моё время вышло. Всё было зря. Я пробыл под болотами слишком долго, и они выключили меня ещё на пару дней. Время потеряно.

– Ну что ты такое говоришь? – Мавна старалась, чтобы её голос звучал ровно, успокаивающе, но внутри всё свернулось в комок от его слов. Она даже разозлилась: за то, какие резкие фразы он подобрал. Что значит «кончено»?! Она ещё настроена бороться. А от второй части фразы под мягким домашним костюмом пробежали мурашки. Под болотами. Её огненный чародей среди тлена и холода. Хотелось завалить его вопросами, схватить за плечи, встряхнуть – но нет. Нельзя.

– Всё будет хорошо. Расскажи мне, – мягко попросила она.

Мавна погладила его по скуле, тронула ухо – рваное, бедное. Смородник посмотрел на неё тяжело, в упор, и в его глазах было столько невысказанного, столько скрытого, что Мавне стало горько. Он никогда не открывался ей по-настоящему. Открывался, видимо, Калиннику – и только. Но не ей. Но если то, что она знала о его чувствах, было правдой, то она сделает так, чтобы он ей доверился. Чтобы сбросил последние слои своей брони, упрямой и жёсткой, как каштановая скорлупа. Но Мавна отлично знала, что внутри под жёсткой и колючей шкуркой у каштанов спрятана красивая глянцевая сердцевинка.

Мавна наклонилась ниже, чтобы ощущать губами его дыхание: дымное, тяжёлое. Снова осмотрела его всего: уставшего и осунувшегося. Покровители, как хотелось бы, чтобы под глазами больше не залегали синяки, щёки горели румянцем, а на губах – красивых, как она давно уже отметила, – играла насмешливая улыбка.

Рука Смородника, обмотанная бинтами, поднялась к лицу Мавны. Он невесомо тронул её пальцем, провёл по щеке к виску, и прикосновение его тёплой кожи ощущалось так трепетно, так желанно, словно глоток горячего чая в промозглый день.

– Сенница казнит меня, – хрипло прошептал он. Их губы были слишком близко – целовать, кусать, ласкать, просто коснуться подушечкой пальца. Мавне хотелось всего этого, и только смысл его страшных слов мешал поддаться желанию. – И поступит правильно. Таков порядок. Она придёт за мной на днях, и лучше, если я приду к ней первым.

– Я сама казню эту каргу за тебя, – ответила Мавна. Её разрывало от возмущения и злости, но она не собиралась показывать это Смороднику. – Пусть только пальцем тронет. Ты мой. Не её.