Книга Отсутствие жизни, страница 128 – Анастасия Андрианова

Варде снова сжал грудь Мавны, припал к ней губами, лаская с какой-то исступлённой нежностью. Он целовал её то мягко, то жадно, то с нажимом, то едва касаясь губами: за ушами, в шею, у сгибов локтей – там, где под кожей часто-часто бился пульс, живой и трепещущий.

Мавна выгнулась от наслаждения. В голове разливалась блаженная пустота, приятная, как парное молоко, – куда-то делись и страх, и напряжение, и все волнения последних недель. Сквозь пелену удовольствия Мавна подумала, что хотела бы, чтобы и Варде тоже забыл с ней о своих проблемах. И, кажется, ей удавалось.

Его дыхание наливалось жаром, как их тела, Варде шептал ей на ухо что-то неразборчивое, и от его шёпота становилось ещё приятнее, ещё теплее, будто он делился какими-то тайнами, которые Мавна пока не могла расслышать и разгадать, но непременно разгадает когда-то позже, когда тучи на небе разойдутся и покажутся крупные звёзды.

Они перебрались со стула на кровать, упали поверх мягкого зелёного пледа, и раздался тихий скрип. Перина обняла разгорячённое тело, в полутьме Мавна почувствовала, как Варде опустился сверху. Она закрыла глаза, отдаваясь ему, его рукам и его телу, позволяя заполнить себя без остатка, и ласкала его в ответ, отдавая свою нежность, пробегала пальцами по коже, скользила поцелуями, прижималась грудью к груди, щекотала дыханием шею и тихо стонала Варде в губы, когда он целовал её.

Кажется, в какой-то момент вернулся отец: внизу хлопнула дверь. Но Мавне и Варде было всё равно. Они тянулись навстречу друг другу, сливались в единое целое, и пусть во всём мире царила промозглая осень с ветром, дождями и воющими тварями, важны были лишь они двое.

– Останься на всю ночь, – едва слышно попросил Варде.

– Останусь, – так же тихо пообещала Мавна, перебирая пальцами его мягкие послушные волосы.

Варде снова горячо поцеловал Мавну в губы и двинулся ниже, по шее, ключицам, груди и животу, с каждым поцелуем лишь распаляясь. Мавна не сдержала стон, когда тёплые губы Варде пробежались по её бёдрам и с жаром поцеловали разгорячённую кожу. Она откинулась головой на подушки, а Варде, требовательно проведя по ней языком, перевернул на живот, осыпал поцелуями спину и снова плавно заполнил её, положив ладонь на поясницу и вжимая в перину. Он начал медленно двигаться в ней, одной рукой поддерживая за бёдра, а второй скользнув под живот, лаская её горячую плоть, и на этот раз его пальцы едва ли можно было назвать прохладными – Мавне показалось, что они стали даже теплее её собственной кожи. Мавна не выдержала и тихонько вскрикнула от наслаждения.

Время то летело стрелой, то растягивалось, как мягкая карамель. Перина, подушки, мягкий вязаный плед, очертания комнаты и тусклое рыжевато-жёлтое сияние гирлянды сливалось в одно целое ощущение этой ночи, где точно не было места ни одиночеству, ни страху, ни леденящим душу тревогам. Кожа к коже, тело к телу, и два дыхания смешивались в одно – от Варде больше не пахло болотом. Его движения стали быстрее и резче, он входил в неё глубоко и полно, заставляя стонать в подушку, и когда они оба опустились рядом на одеяло, часто дыша от захлестнувшего их исступления, Мавна различила в полумраке блеск его глаз: теперь не лихорадочный и не затравленный, а спокойный и мягкий.