Книга Отсутствие жизни, страница 249 – Анастасия Андрианова

Смородник сглотнул. Он не хотел этого говорить. Прозвучало как невнятный скулёж обиженного щенка. Но он ведь не оправдывался? Или всё-таки да?..

До свербения в горле снова захотелось курить. Кажется, за вечер ушла вся пачка. Он махнул рукой, встал и, не глядя на Мавну, вышел на балкон.

К ночи заметно похолодало. Наверное, на днях выпадет снег. Это хорошо. Смороднику нравилось ощущать, когда мороз зло покусывает за уши и кончик носа. Когда горят щёки по возвращении в тепло. Так он будто бы говорил своей бешеной неподконтрольной искре: вот тебе, получай, есть что-то сильнее тебя. И на холоде жар в венах ощущался слабее.

Смородник опёрся локтями о балконное ограждение. Внизу по улице проползали машины, светя красными стоп-сигналами: у перекрёстка снова не работал светофор, собирая пробку. Привычная картина. Откуда-то сбоку из открытого окна доносилась ругань. Наверное, новая девушка Чабреца всё-таки узнала, что она у него не единственная. Тоже всё как обычно.

В груди злость смешивалась с облегчением. Он был рад рассказать Мавне всё как есть. Было бы жестоко продолжать с ней общаться и скрывать такое о себе. Если бы она ещё не лезла со своими дурацкими подарками… Всё было бы проще. Непонятно только, зачем она к нему прицепилась? Ну лежал бы этот кабачок у неё дома. Её братец, наверное, за раз такой проглотить может и не подавиться.

Нет, не нужно думать о нём так. Илар – хороший парень и ничего Смороднику не сделал – наоборот, всегда относился с уважением.

Он машинально задрал рукав и провёл пальцем по длинному ровному шраму, тянущемуся от локтя до запястья. Если не знать, то и не найдёшь: он разрезал плотный рисунок татуировок, но не бросался в глаза, как другие шрамы. Но именно этот напоминал о страшной ошибке. Из этой раны вырвалась искра. И если бы он не решил тогда козырнуть своей безбашенностью, всё могло бы быть иначе.

Докозырялся.

Он и не слышал, как Мавна бесшумно прокралась на балкон и тихонько встала чуть поодаль. Он мельком обернулся, стряхнул пепел вниз и буркнул:

– Пальто где?

– Там же, где и твоя куртка. А у тебя, между прочим, всё ещё волосы не высохли.

Смородник рассеянно провёл пальцами по волосам, зачёсывая их назад. Упрямые пряди снова свесились по бокам от лица. И правда влажные. Ну что ж теперь, курить дома? Он не допустит, чтобы табачный запах въелся в шторы и мебель.

– Опять придётся тебя лечить, – вздохнула Мавна.

Смородник промолчал. Ему понадобилось собрать самообладание в кулак, чтобы не сказать, что он не против. Тот куриный суп был очень даже хорош.

– Ну а вообще… – продолжила со вздохом она, не дождавшись ответа, – мне очень жаль. То, что произошло, было ужасно. Если я сейчас буду пытаться подобрать слова и расскажу какой-то случай с ошибкой из своей жизни, то это будет… совсем не то. Получится фальшиво. – Она пониже натянула рукава своего дурацкого свитера, пряча от холода маленькие пальцы. – Потому что в моей жизни, слава Покровителям, не происходило ничего подобного. Но была другая ошибка. С сыном моей подруги. Так что, наверное, я понимаю, каково тебе. Каково жить и просыпаться с этим чувством вины. Спасибо, что рассказал и не выкручивался. Я ценю твою честность.

Смородник молчал, обдумывая её слова и сдувая сигаретный дым в сторону. Ему понравилось, как она это сказала. Чётко и по делу. Так, как он сам любил. Он покосился на Мавну. Она продолжала упрямо стоять на ветру, маленькая и нелепая в своём розовом свитере. Самый чужеродный объект, который только можно было вообразить на его балконе, где стоял только одинокий стул.