Книга Ковен сломленных, страница 93 – Айви Эшер

Выползаю из своего угла и тянусь к металлической фляге. Поднимаю ее и ползу к незнакомцу.

– Нет ничего такого в том, чтобы поделиться, – заявляю я, когда приближаюсь к нему на расстояние вытянутой руки, предлагаю флягу и убираю волосы с лица.

Незнакомец ахает и наклоняется вперед. Тусклые лучи света освещают черты изможденного лица, которое кажется чужим, но в то же время знакомым. Я в изумлении отшатываюсь, пытаясь осознать, что вижу.

– Это ты? – спрашивает мужчина, но я слишком ошеломлена, чтобы произнести связные слова. – Как? – снова спрашивает он, и в этот раз его хриплый голос наполнен эмоциями.

Осматриваю его лицо, ища какие-нибудь подтверждения.

– Папа? – наконец тихо спрашиваю я; вопрос льется из меня, как вода, удивление и надежда в каждой капле.

Мужчина вздрагивает, и его лицо искажается болью. Наблюдаю, как он борется с ударом, который, по-видимому, нанес ему мой вопрос. Понимание и ужас накатывают на меня, как приливная волна. Роняю флягу на землю и зажимаю рот рукой, с трудом подавляя вздох ужаса.

– Твою же мать, Лахлан, – вскрикиваю я. – Что они с тобой сделали?

Обвожу его ошеломленным взглядом, пытаясь понять, как такое могло произойти с человеком всего за месяц. Он выглядит так, словно голодал годами. Щеки ввалились, наполненные болью глаза впали. Когда-то золотистая, слегка загорелая кожа приобрела землистый оттенок, и он выглядит таким хрупким, что я боюсь, он на моих глазах сломается, если попытается пошевелиться.

Лахлан приваливается к стене, доказывая тем самым, что в реальности он может выглядеть еще хуже, хотя это кажется невозможным.

Поднимаю флягу, забыв о собственных протестующих ранах, и поспешно отвинчиваю крышку. Протягиваю ему, затем, когда он не делает попыток взять ее, прижимаю горлышко к его растрескавшимся губам.

– Ты сказал, тебя держали на голодном пайке, так что вода тебе гораздо нужнее.

Наклоняю флягу и заставляю его глотнуть. Изумрудно-зеленые глаза встречаются с моими, он с минуту всматривается в меня, затем делает большой глоток и давится со второй попытки. Я поддерживаю его голову, пока легкие борются с попавшей в них жидкостью. И боюсь, что хрупкие ребра сломаются от кашля, сотрясающего тело.

– Что за хрень? – выдавливает он, а затем смотрит на флягу так, словно она его предала.

Подношу флягу к носу и принюхиваюсь, готовясь вдохнуть что-то отвратительное, судя по выражению отвращения на лице Лахлана. В запахе определенно чувствуется намек на что-то глубокое и мужское, что, конечно же, исключает воду и даже алкоголь, но я понятия не имею, как описать этот смутно знакомый запах. Делаю глоток, и насыщенный, немного сладковатый вкус разливается по моему языку, подсказывая, что там.

– Кровь, – сообщаю я и предлагаю Лахлану глотнуть еще, но его лицо искажает гримаса.

– Какого черта ты предлагаешь мне это? И вообще, откуда ты знаешь, какова кровь на вкус?

Вопрос звучит как обвинение, и я вздрагиваю.

Похоже, в отличие от меня они даже не предлагали ему подкрепиться.

– Мне ее дали, после того как притащили сюда. Она помогла мне исцелиться, и, судя по всему, ты мог бы прямо сейчас ощутить то же самое, – замечаю я, не признаваясь, что пила кровь не по своей воле.

Уголок рта Лахлана приподнимается в усмешке, и я устало выдыхаю.

– Нравится тебе или нет, но тебе не стоит отказываться от какой-либо помощи. Не знаю, что они с тобой сделали, но ты выглядишь как мертвец.