Книга Ковен отверженных, страница 69 – Айви Эшер

Готова поспорить на что угодно, что именно этот человек – биологический отец Нокса, хотя у меня складывается впечатление, что в этом ковене все мужчины считают себя отцами вне зависимости от генетического родства.

– Я – Трейс, – говорит отец номер пять, обнимая меня. – А это два других наших сына. Кейс – самый старший; после него идут Кир, Райкер и Нокс, – объясняет он.

Мы обмениваемся приветствиями и машем друг другу. Я стараюсь не выпадать из реальности и не слишком задумываться о том, что Нокс и Райкер на самом деле братья, о чем я даже не подозревала. Кейс – чуть более худая версия Нокса с чуть более светлым оттенком кожи и рыжевато-бронзовым оттенком волос. У Кира кожа темнее, прямо как у отца номер один, Блейка, но при этом чертами лица и костной структурой он походит на индейца Мерлина.

Запихиваю все свои злободневные вопросы куда подальше, не желая демонстрировать этой семье, как мало я знаю об их сыновьях. Особенно учитывая то, что мы планируем сбросить на них бомбу про Стражей и вечные метки. Если я дам им понять, как мало я обо всем знаю, в том числе и о себе самой, это будет не самым обнадеживающим решением.

Закончив с официальными представлениями, меня подводят к длинным столам, заставленным едой, и при виде закусок, приготовленных на гриле, у меня сразу повышается слюноотделение. Я начинаю накладывать еду на тарелку, уже планируя, что из этого положу в следующий раз, когда вдруг замечаю двух женщин, спускающихся по ступенькам террасы с пирогами в руках. Не знаю, кем является одна из них, но во второй моментально узнаю маму Нокса.

Ее взгляд падает на меня, и если глаза Нокса темно-серые, цвета туч, то у его матери они серо-карие, как природа при внезапном наводнении. У них одинакового оттенка кожа, цвета песка, поцелованного водой, и я сразу понимаю, что ее лучше не злить.

Лицо женщины смягчается, когда она замечает меня, и я отставляю тарелку и отхожу, чтобы поприветствовать ее. Не теряя ни секунды, она передает пироги одному из своих партнеров и в следующую же секунду крепко обнимает меня. Мама Нокса не говорит ни слова, и все же я чувствую в этом объятии радушие, беспокойство и надежду. Я не бегу от этого контакта. Наоборот: еще крепче сжимаю ее в надежде, что ей передадутся мои заверения и готовность стать для ее мальчиков всем, чего они заслуживают. Понятия не имею, как может объятие передавать все то, что оно сейчас передает, но она тепло кивает мне и отстраняется, и я понимаю, что мы испытали одно и то же – что мы друг друга поняли.

– Меня зовут Риз, но думаю, будет лучше, если ты будешь называть меня просто мамой.

Риз несильно сжимает мои плечи, а затем притягивает Нокса в свои объятия, после чего повторяет то же самое с Райкером. Оба получают по поцелую в щеку, и она отходит, забирая пироги из рук отца номера три. Затем начинается толкучка вокруг еды, и тяжелый груз непринятия, все это время сидевший в моем сердце, исчезает, словно незваный гость.

Я наблюдаю за тем, как огонь пожирает очередные подкинутые в костер бревна. Древесина обугливается и чернеет, когда огонь безжалостно поглощает ее, забирая все, что у нее есть, и неважно, хочет она этого или нет. Родня Нокса и Райкера смеется и шутит, и все едят, сидя под усыпанным звездами небом и наслаждаясь близостью к костру, а ночной воздух полнится звуками веселья.