Книга Орден Скорпионов, страница 277 – Айви Эшер

Мое нутро сжимается от ярости, а сердце колотится так сильно, что кажется, будто оно пытается вырваться из моей груди, чтобы лично наброситься на герцога.

– Король распорядился расследовать это убийство. Оно произошло возле трактира, там Пейт выполнял дипломатическое поручение. О его смерти не было объявлено публично. Мы поклялись хранить это в тайне, пока не найдут виновного. Даже слуги поклялись молчать.

– Мамочка? – доносится из-за двери тоненький голосок, я оглядываюсь и вижу, как латунная ручка начинает медленно поворачиваться.

Череп оказывается у двери в один прыжок и тут же наваливается на нее, не давая открыться. Герцогиня начинает задыхаться, а герцог, словно позабыв, что к его горлу приставлен кинжал, подскакивает на кровати и собирается помчаться к девочке, что зовет его из коридора.

– Мамочка, мне приснился плохой сон, – снова зовет тоненький голосок, и мое сердце тараном врезается в грудную клетку.

– Они говорят правду, Тельсон, – объявляет Скорпиус, поднимая со стола длинный лист пергамента. – Это заявление о передаче титула и письмо, в котором Карну Андроссу советуют поселиться в поместье для его же безопасности.

В ушах начинает звенеть, я перевожу взгляд со свитка в руках Скорпиуса на герцога. Его голубые глаза неотрывно, с мольбой смотрят на меня. Он умоляет меня быть милосердной.

Я не знаю, есть ли во мне милосердие.

Я убивала без разбора с тех пор, как себя помню. Совсем недавно я вырезала всех моряков на корабле, что осмелились встать у меня на пути. Я не спрашивала, заслужили ли они это, а делала то, для чего меня привела туда Икон. Я должна была помочь ей восстановить справедливость, она это заслужила. Так почему же теперь должно быть иначе?

– Мамочка, пожалуйста, – умоляет девочка, ее тонкий голосок начинает дрожать от слез.

Раздается тихий удар, будто девочка прижалась своим тельцем к двери и пытается ее открыть.

– Пожалуйста, не трогайте ее, – умоляет герцогиня, а Кость смотрит на меня, будто мне достаточно кивнуть, и он выпотрошит ее на месте.

Раздается еще один тихий удар, и плач с той стороны становится громче.

– Я сейчас приду, Джови. Возвращайся в свою комнату. Я приду и уложу тебя, – дрожащим голосом обращается герцогиня к дочери, а затем выпрямляется, и в ее глазах вспыхивает непокорность.

– Но ты мне нужна, – умоляет Джови за дверью.

Я смотрю на кинжал, прижатый к горлу герцога, и меня охватывает ярость. Несправедливость происходящего, справедливость, в которой мне было отказано, сжигают меня изнутри.

Жажда справедливости требует, чтобы я сделала то, что собиралась, но меня гложут сомнения. Может быть, этот герцог заслуживает жестокой смерти. А может, и нет. Но чего заслуживает та маленькая крия у двери? Какое право я имею отнять ее юную жизнь, как столь многие отнимали у меня?

Я могу убить ее родителей. Убить ее и остановить каждое сердце в этом доме, но что останется в итоге?

Я – клинок смерти, но я не стану убивать ради убийства как такового.

Я отвожу клинок от горла герцога, и он пораженно смотрит на меня. Я отступаю от кровати, мне хочется кричать от разочарования. Жажда крови, бурлящая во мне, так сильна, что от усилий, требующихся, чтобы удержать ее, у меня трясутся руки. Страстная жажда разрушения бьет по моей решимости оставить эту семью в покое, и я дрожу под натиском силы, заставляющей меня немедленно залить всю комнату кровью.