Книга Орден Скорпионов, страница 279 – Айви Эшер

– Что тебе нужно, Звереныш? Что мы можем сделать? – Лицо Кости так близко, что я чувствую его дыхание, тепло его присутствия обволакивает меня, словно пытаясь пробиться ко мне через мою защиту.

Но я очень далеко.

И чувствую себя такой потерянной.

– Мне нужно убить мертвого человека, – рычу я, а затем новая волна ярости и горя пытается захлестнуть меня с головой.

Чужие руки крепче обхватывают меня сзади, но я задыхаюсь от всепоглощающих эмоций. Я хочу бушевать и рыдать, разрушать и вопить. Я мечусь между безудержной яростью и печалью, в которой я буквально тону – из-за того, что случилось с той, кем я была, и что у меня забрали. Я не могла выплеснуть все эти эмоции в Приюте – меня бы попросту убили. И мне пришлось искать другие способы справиться с произошедшим, другие способы забрать свое «я» у учителей, что пытались затолкать его подальше. Лето помог. Он дал мне силы вернуть себе свое тело, найти удовольствие и страсть в том, что я могу с ним делать, в том, что с ним можно делать, когда я этого хочу. И мы не были ничем ограничены. Мы исследовали каждый сантиметр моей кожи и каждое отверстие – с моего согласия, по моему желанию, чтобы вернуть мне их.

И когда мое тело вновь стало принадлежать мне, я излила из себя весь гнев и слезы, что хотела, но не могла выплакать, в тренировочных ямах днем и с Лето ночью под звездами. Постепенно, понемногу, боль стала притупляться. Разные учителя вырезали разные раны на моем теле и сердце, мрачные мысли и преследующие меня воспоминания стихли. То, что произошло в том доме, стало тем, что я пережила. Чем-то, что случилось, и все. Но теперь я – больше, чем то, что у меня пытались отнять. Я уничтожила все, что было во мне, пока не осталась лишь безжалостная дикарка, которую всегда и хотел получить Тиллео.

Теперь я свободна. И, стоя на скале и глядя на бушующее море, умоляющее меня рвать и метать вместе с ним, я могу наконец-то отпустить себя. В кои-то веки мне не нужно прятаться. Мне не нужно запихивать чувства поглубже, скрежетать зубами и терпеть. Я могу, наконец, выплеснуть все это из моей души.

Колени подкашиваются, я падаю на землю, увлекая Черепа за собой. Я впиваюсь пальцами в мокрую землю и прижимаюсь лицом к стеблям травы и маленьким желтым цветам.

Крик нарастает в моей груди, а затем вырывается изо рта, царапает когтями по земле и бросается в разбивающиеся о скалы волны. Первый вопль умирает, за ним вырывается следующий, яростный грохот моря о скалы звучит как ответный рев. Вода ревет вместе со мной, пытаясь вырвать ярость и боль из моей души.

Я плачу и кричу, изгоняя из себя боль, срываю замки с дверей, за которыми хранилось все, что меня заставляли прятать и игнорировать. Я выплескиваю все, что слишком долго подавляла в себе, поднимаю целые пласты потерь и мучений.

Агония нарастает с моим криком, источник боли постоянно меняется – от того, что мое тело продают и используют без моего разрешения, до избиений и пыток, которым подвергали меня Тиллео и его учителя.

Я бушую и извергаю гнев до тех пор, пока не возвращаюсь в кабинет Дорсина. Время и мои воспоминания медленно отматываются назад: вот меня несут по коридору жестокие орки, а потом я просыпаюсь в железной клетке.

А затем передо мной встает черная стена. Моя боль пытается преодолеть ее, сровнять с землей, но, что бы я ни делала, все, что я вижу, – это мрачное и бесполезное напоминание о том, что я появилась буквально из ничего.