Книга Няня из другого мира, страница 40 – Анастaсия Бран

А я… Я продолжала заниматься Анабель. Читала с ней, учила буквы, объясняла, как собирать слова и почему «дракон» начинается с такой странной буквы, похожей на перевернутого гуся. Она смеялась, дергала меня за рукав, подсовывала рисунки, в которых я неизменно была изображена с короной, как у королевы. И, каждый раз, когда я спрашивала, что это за странный предмет в моих руках, она с таинственным видом отвечала: «Это ключ. Он открывает сердце папы». Я пыталась шутить, но что-то внутри сжималось и щемило, словно она знала больше, чем должна.

И мне было страшно. Это было не просто тревожное предчувствие, не призрачный ужас, который приходит с недосыпом и усталостью. Это был осознанный, холодный страх, который подбирался все ближе, с каждым новым «мелким совпадением».

Например, ваза. Я точно помнила, что оставила ее на комоде. Сама поставила, расправила салфетку под ней, любовалась, как хорошо она сочетается с нежно-голубыми шторами. Но вернувшись из сада, я нашла ее на столе. В самом его центре, как будто кто-то специально поставил ее туда, чтобы я заметила. Словно послание: «я здесь».

Или мешочек. Опять такой же, холщовый. И запах тот же — сухая трава, щепотка ужаса, щедрая порция угрозы. Только на этот раз записка была не написана, а будто выцарапана — остро, с нажимом.

«Тебе следует исчезнуть. Пока можешь».

Я не спала полночи. И если бы не Анабель, я бы, наверное, давно сорвалась.

Вечером я укладывала девочку с особой нежностью. Гладила волосы, укутывала одеялом почти до подбородка, рассказывала сказку про волшебную лису, что умела разговаривать и охраняла лесных детей от темноты. И когда Анабель, наконец, заснула, я поняла, что возвращаться к себе я боюсь. Просто не могу себя заставить.

В этой комнате… будто стены были живыми. Словно я была не одна. И этот взгляд в затылок, когда за плечами только пустая комната, этот почти слышимый шорох — все это выворачивало душу. Я чувствовала себя птицей в клетке, которой подрезают перья каждую ночь.

Поэтому я накинула на плечи плащ и вышла. Ночь была прохладной, воздух — густым, а звезды — слишком яркими. Я брела по саду, не разбирая дороги, и только когда ноги сами привели меня к знакомой беседке, я остановилась. Присела на скамью, и сжалась в комок. Впервые за долгое время я захотела плакать и лучше было делать это там, где меня никто не увидит.

— Вы в своем уме, мисс Элиза?

От голоса, раздавшегося из темноты, я вздрогнула и вскочила. Из-за деревьев, шагая быстро и решительно, появился он. Дариан…

— Ваш вид… вы вся дрожите! Вы бледны как смерть. Что вы вообще делаете в саду ночью?! — в его голосе звучало раздражение, но под ним чувствовалась тревога.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, я не знала, что теперь вы распоряжаетесь и тем, где мне позволено дышать! — сорвалось с губ, прежде чем я успела подумать.

Голос дрогнул. Меня действительно трясло.

— Элиза… — мужчина шагнул ближе. Я отступила. Не от страха перед ним — от страха, что не выдержу. Что сорвусь, что расскажу все, и он снова меня не услышит.

Но он все же поймал мой взгляд.

— Что случилось? – с искренним волнением поинтересовался он.

И от его слов внутри меня что-то оборвалось. Он действительно не понимает?!

— Что случилось? — прошипела я раздраженно. — Вы правда хотите знать, что? Может, спросите об этом у тех, кто подбрасывает мне мешочки с ядовитыми травами? Кто оставляет в комнате «записочки», кто меняет вещи местами, будто хочет, чтобы я сошла с ума? Или спросите у своей милой родни, почему они вдруг вспомнили о девочке, которую годами игнорировали?!