Онлайн книга «Проклятие ворона»
|
Пальцы невольно коснулись венчика скромного полевого василька, росшего у сруба. Цветок тут же потянулся к ее ладони, будто к солнцу, его синева заиграла ярче. Из-за плетня донеслось тревожное ржание – Клюся, старая кобыла деда, всегда нервничала перед грозой. Заряна мягко цокнула языком, шагнула к забору. Едва ее ладонь легла на взмыленную шею животного, дрожь утихла, темные глаза увлажнились покоем. Дар. Тихий, теплый свет жизни, струящийся от нее ко всему живому. Ее бабка-знахарка сулила великое, но в деревне дар всегда был лишь поводом для шепота да пытливых взглядов. Иссиня-черное перо, холоднее ночного камня, не дрогнуло на ветке. Ворон. Не просто птица – сгусток теней, вырезанный из самой сердцевины вечной зимы. Под когтями, крепкими как старые корни, мох побелел, скованный игольчатым инеем. Из-за густых ветвей елей, что дышали предгрозовой сыростью, пара обсидиановых бусин уставилась на золото у колодца. Цель. Нашел. Она стояла там. Рыжий вихрь волос – пламя, брошенное назло угасающему багрянцу заката. Силуэт, нежный и… теплый. Невыносимо теплый. Гейр Вальхёрр, скованный проклятием Хель, ощутил это тепло как удар кинжала под ледяную броню. Не сильная боль. Глухое, назойливое жжение. Оно пробиралось сквозь перья, сквозь морозную плоть ворона, добиралось до окаменевшего ядра внутри. Что-то дрогнуло там, в вечной мерзлоте, – ничтожная, готовая испариться капля влаги. Перья на загривке непроизвольно взъерошились. Дискомфорт. Чистый свет ее дара бился о его тьму, как волна о скалу. Фитиль для темного пламени его отчаяния. Его спасения. Он видел все. Как цветок тянулся к ее ноге – глупый, обреченный порыв жизни. Как нервная кобыла у забора утихла под ее ладонью – сила, текущая из нее рекой, которой она не владела. Не доброта. Ресурс. Неиссякаемый источник чистого света, необходимый, чтобы зажечь древние руны, унять безумие острова, бросить вызов самой Хель. Идеальный инструмент. Ее незащищенность резала взгляд – тонкая шея, открытые предплечья, безоружность. Чистая добыча в непроглядном тумане. В глубине черных глаз, где клубились тени проклятых душ, что он нес в себе, что-то шевельнулось, зашевелилось. Призраки застонали от близости чистоты, от этого ненавистного тепла. Тяжесть внутри, в проклятом сердце, стала ощутимее, контрастируя с ее легкостью. Она заплатит. Мысль промелькнула, холодная и ясная, как осколок льда. Ее свет… он будет гореть ярко, выжигая скверну. И сгорит дотла. Необходимая цена. Его цена за свободу острова. Холодный сосредоточенный взгляд хищника. Веснушки на нежной коже – будто искры от ее внутреннего пламени. Изгиб губ, линию бедра под простым холщовым платьем. Привлекательность была частью ее сияния, частью ее совершенства. Это делало ее ценной. Уязвимой. Его. Ни тени жалости. Только желание забрать, присвоить, владеть. Нашел. Действовать. Похищение было неизбежно, как смена приливов. Ее судьба – сгореть в пламени их искупления. Остров будет свободен. Эта мысль, твердая и холодная, как лезвие его секиры, сомкнулась в душе, вытесняя мимолетный дискомфорт от ее света. Он сконцентрировался, воронья тень сливалась с лесным мраком, взгляд прикован к золотистому силуэту у колодца. Он буквально впился в нее, неся с собой немую весть о приближающейся перемене в ее судьбе. |