Книга Дуэт с герцогом сирен, страница 161 – Элис Кова

«Я замужем». Кошусь на Ильрита. Услышал ли он мелькнувшую в голове мысль?

– И? – ровным голосом уточняет он.

– И у меня на руке узоры. Я сберегла почти все воспоминания о встрече с тобой, – поспешно сообщаю я.

– Удивлен, что ты решила сохранить ту мучительную ночь. – Легкий румянец подчеркивает едва заметные веснушки на его щеках. – Помнишь о нем что-нибудь еще?

– Помню, как ходила в суд… Мне потребовались годы, чтобы от него освободиться, – тихо отвечаю я. – И это удалось только перед тем, как ты меня забрал… поэтому моя семья оказалась в таких долгах.

– Ты задолжала денег из-за отношений?

– Верно… – Как можно утаить часть правды и при этом не солгать в открытую? Мне только хочется, чтобы Ильрит сохранил ко мне хоть немного уважения. – Я помогала ему на маяке, и Совет постановил, что я должна вернуть все деньги, что власти потратили на меня за это время. В Тенврате почти все покупается и продается, поэтому самым тяжким преступлением является долг, который ты не в состоянии оплатить. Мое содержание на маяке оплачивалось за счет местных налогов, и власти потребовали вернуть долг. В противном случае они…

– Отправили бы тебя или твою семью в ту ужасную долговую тюрьму, о которой ты рассказывала, – хмурится Ильрит. – Я помню.

Я напрягаюсь всем телом и стискиваю перила до побелевших костяшек пальцев. Я не помню, что происходило во время двух лет, проведенных вместе с Чарльзом. Воспоминания о них столь же пусты, как Бездна подо мной. И все же отчего-то к горлу подступает ком и становится труднее дышать. Мне хочется бороться или бежать… плакать или кричать. Тело помнит то, о чем с готовностью забыл разум.

– Виктория… – подавшись вперед, Ильрит касается моей руки, – в чем дело?

Лишь взглянув на него, сознаю, что плачу. Наверняка глаза покраснели и опухли. Самих слез в океане незаметно, но скривившиеся губы и зареванное лицо скрыть невозможно.

– Не знаю, – шепчу я. – Я ничего не помню и не понимаю, откуда во мне желание сжечь окружающий мир дотла.

Ильрит слегка приоткрывает губы и, кажется, еще ближе наклоняется вперед.

– Все хорошо.

– Знаю. Я… даже если и нет, уже неважно, верно? – качаю я головой. – В любом случае, все это скоро закончится.

– Конечно, это важно.

– Почему?

– Потому что все, и хорошее, и плохое, является частью нашей личности. Пусть оно не определяет наш характер, но доносит до нас какие-то сведения, чему-то учит. Мы боролись, старались изо всех сил, проливали пот и кровь, чтобы достичь определенных вех в жизни. Боюсь, тебе пришлось перенести немало страданий, от которых я, к сожалению, не в силах тебя избавить… Но, как бы то ни было, эти муки – часть той Виктории, которой я восхищаюсь.

– Наверное, я бы предпочла, чтобы они не были частью меня, – бормочу я, опуская глаза. – Пусть я не помню фрагментов прошлого, зато помню, от каких воспоминаний решила избавиться в первую очередь. Возможно, мне так лучше. В неведении есть странное утешение. А все уничтоженное, вероятнее всего, было лишь худшим, что жило во мне.

– Но уйдет не только то, что ты считаешь худшим. Исчезнет все, – серьезно замечает он, вглядываясь в Бездну. Трудно сказать, предназначалась ли вообще эта мысль для моих ушей. Однако Ильрит не отступает от своих слов.

– Что ты имеешь в виду? – уточняю я с теми же ужасом и недоумением, которые испытывала несколько недель назад.