Книга Горный цветок, страница 12 – Ольга Шах

- Кто я, знаете? – неожиданно спросила она, заставив меня насторожиться.

- Лекарь местный, - выдавила я, не до конца соображая, что она от меня хочет, - и ваши отвары я больше пить не собираюсь…

- И вы понимаете, кто вы и где находитесь? – настаивала она.

Это было больше похоже на допрос подозреваемого, но я сейчас не в том положении, чтобы возмущаться, поэтому снова кивнула:

- Конечно, меня зовут Камилла, и я нахожусь сейчас в своём доме. Только вот ваши методы лечения вызывают у меня массу вопросов.

-Не нужно опасаться того, что вам неизвестно, госпожа. - усмехнулась женщина, из её глаз уходила настороженность, он даже слабо улыбнулась и осторожно разматывала бинты на моей голове. – Мёд, которым пропитана эта ткань, помогает ранам заживать быстрее, а смесь из лука и чеснока не даёт ране воспалиться, выжигает всю заразу внутри.

Тут я не могла не согласиться – насколько я знаю, то повязки из медового компресса накладывали раненым солдатам ещё во время Второй Мировой Войны, но вот смесь из лука и чеснока? Полагаю, что, помимо «заразы», эта жуткая бурда выжигает ещё и здоровые ткани…

- Понимаю ваше сомнение, госпожа, но целительские знания передаются в нашем роду многие поколения, именно они помогли мне понять, что не рана на вашей голове была смертельной, а кость, которая сломалась в груди, она делала ваше дыхание стесненным и прерывистым. Поэтому я наложила повязку, которая позволит сделать так, чтобы сломанная кость срослась вновь.

- Как вы сказали? – удивилась я.

Было довольно странно слушать лекцию о требовании фиксации рёбер при переломах от человека, который способен без точной дозировки и капли сомнения поить меня отравой, от которой есть риск просто не проснуться.

Однако, травница превратно поняла моё сомнение, полагая, якобы меня поразила глубина её познаний и навыков.

- Много поколений тому назад, когда только ваш народ вступил на эти земли, наука врачевания была доступна лишь избранным и люди стремились к знаниям. У моего прадеда было двенадцать учеников, у отца – пять, а у меня – только один. Древние знания о человеке уходят в небытие, так что недолог тот момент, когда мы станем уповать только лишь на милость Великого.

- Вечно ты ерунду какую-то городишь, Асвейг! – возмутилась вошедшая с тазом кормилица. – Ну, для чего девочке знать про ваши богопротивные учения про движения небесных тел, про устройство тела человеческого и прочую ересь? Вот попомни мои слова, добром это для тебя не закончится. Благодарна будь лорду Свейну, папеньки Камиллы, за то, что он привечает тебя. И потом, что же плохого в святой молитве?

При этом кормилица поставила таз на столик рядом со мной и, достав угрожающего размера тряпку, сообщила, что пришло время омовения.

-Как бы то ни было, - продолжала лекарь, - но я рада видеть, что вы пришли в себя, помните, кто вы и откуда, а это значит, что ваша жизнь больше вне опасности. Однако, выздоровление – процесс небыстрый и довольно мучительный. Я сменю вам повязку, которая сдавливает ваши рёбра.

Неприятная процедура была вскоре закончена, лекарь ушла, сопровождаемая недобрыми взглядами Ранни, после чего наступило то самое «омовение» - все непострадавшие участки тела были просто протёрты приятно пахнувшей водой, после чего кормилица аккуратно разделила мне волосы и заплела в две косицы, нацепив свежую рубашку длиной до пят.