Книга Фронтовой дневник княжны-попаданки, страница 89 – Валентин Денисов

И даже тот факт, что Кадир убил настоящую Анастасию Павловну, не делает его в моих глазах зверем. Я не знаю, что между ними произошло. Не знаю, что стало причиной подобного исхода. Но лично мне его поступок подарил новую жизнь…

— В моей армии, как и в моей Империи, подобное недопустимо! — произносит он чуть более эмоционально. — Где этот мерзавец? — обращается он уже к по-прежнему стоящему рядом офицеру.

— Заключен под стражу, — рапортует тот, вытянувшись по струнке.

— На плац его! — требует император. — Собрать всех офицеров. Суд должен быть публичным, чтобы всем неповадно было.

— Есть на плац! Есть собрать! — офицер разворачивается и выходит из палаты.

— А мне?.. — нерешительно пытаюсь уточнить, что мне нужно делать.

— А вы, Анастасия Павловна, можете быть свободны. Не думаю, что вам есть необходимость наблюдать за ходом суда, — Александр Николаевич демонстративно отворачивается, показывая, что он больше не намерен продолжать разговор.

Молча выхожу на улицу. Я слышала, что его величество обычно были молчаливы и сам факт, что он со мной говорил, уже удача. Но я не хочу, чтобы Кадира убивали из-за меня. Я не хочу, чтобы вообще кого-то из-за меня убивали. Но что я могу изменить? И главное, как?

Не думаю, что сам император станет меня слушать. Как и не думаю, что он вообще может послушать хоть кого-нибудь. Но ведь это неправильно. Это нехорошо.

Медленно иду в сторону госпиталя, а у самой все мысли обращены только к мужчине, который оказался так груб со мной. Безусловно, он заслужил наказание. Но ведь можно было бы обойтись чем-то более гуманным, чем казнь. А в том, что это будет именно казнь, я не сомневаюсь.

Шаг за шагом, удаляюсь я от лагеря. Сзади уже слышатся крики и смех собирающихся на импровизированный плац офицеров. Они знают, что должно произойти. Для них в этом нет ничего необычного. Но для меня — это все дико.

И я хочу хотя бы постараться как-нибудь это исправить.

Не знаю, что именно мной руководит, желание не нести ответственность за чужую жизнь или какая-то другая мотивация, но я разворачиваюсь и иду обратно в лагерь.

Чего я хочу добиться, не знаю. Тем более я не знаю, как я этого хочу добиться. Но я знаю, что не хочу, чтобы Кадира судили по правилам военного времени. Хочу, чтобы суд над ним был справедливым.

Вот только может он оказаться таковым или нет — это уже вопрос.

— Господа офицеры, — слышу со стороны сборища голос какого-то мужчины. Это точно не император. Но голос у него достаточно властный, чтобы выносить приговор. — Мы собрались здесь, чтобы осудить того, кто не достоин носить звание офицера и офицерские погоны!

Подхожу к толпе в тот самый момент, когда с плеч Кадира срывают мундир.

— В наше время, на фронте, и так хватает смертей, — продолжает тот и рядом с подсудимым я нахожу высокого офицера с густыми бородой и усами. Он абсолютно безэмоциональным взглядом осматривает ряды своих сослуживцев, будто выискивая их реакцию. — Никто не должен нести смерть еще и в тылу!

Одобрительный гул проносится по рядам. Все согласны с оратором. В том числе и стоящий чуть в стороне и молчаливо наблюдающий за происходящим император.

— Пропустите меня, пожалуйста, — пытаюсь пробраться сквозь плотные ряды офицеров, но те неохотно расступаются. — Дайте уже пройти!